Если начать этот рассказ с разговора о людях, вам может показаться, что я нарочно выбрал самых лучших людей (так бы, конечно, и сделал я) во всей их уникальности. Но, пожалуй, человеческие дела не менее приметны и доказательны, чем собственно люди; я еще раз прикинул, с чего бы начать, ив памяти принялись пульсировать цифры.

Существуют всезнающие статистики, умеющие все распределить по местам. Иные из их выкладок необходимы, но порой при всей своей надобности они мертвы, бездоказательны, если не приняли в себя ничего, кроме цифр. Мне же весь числовой ряд киевской биографии очень дорог потому, что я знаком с его значением, да и любому из советских читателей будет близка и понятна эта цифирь. Киевская статистика имеет значение всемирно пропагандистское – хотя бы в такой привычной для нас подробности, что в городе уже очень давно нет неграмотных, безработных или бездомных людей (ни Лондон, ни Рим, ни Париж, ни американские города не могут похвалиться таким). 375 киевлян ежедневно празднуют новоселье, более полумиллиона человек приходят каждое утро в учебные заведения Киева (до революции у нас трое из четырех не умели читать и писать, в Риме или Париже и сегодня тысяч по четыреста неграмотных жителей, а в Нью-Йорке много больше). Ежедневно в городе выпекается 800 тонн хлеба и на 12 миллионов рублей продается разных товаров (и в этом – вызов чужому миру; я могу сказать вам, сколько людей на свете ежедневно погибает от голода в странах, изувеченных капитализмом, как вчера еще погибали мы, – да боюсь показаться самодовольным). Город добр, сыт, красив и умен; он молод (не только по трафаретной формуле «наш древний и вечно юный...», а по своему виду и своей сущности), продолжает расти, хоть занимает уже более 780 квадратных километров территории, наделяя каждого из почти двух с половиной миллионов киевлян 280 квадратными метрами зеленых насаждений (столько зелени тоже нет ни у кого больше, ни в одном из мировых центров)...

Это Киев. Когда незадолго до юбилейного мая в городе шел XXIV съезд комсомола Украины и улицы помолодели оттого, что к нам приехало отовсюду столько добрых юных гостей, один за другим проходили субботники. Сотни тысяч людей пришли первыми посетителями и хозяевами не только к древним сокровищам, но и к новым памятникам, в музей, к Золотым воротам, проросшим из глубины времен. Именно в эти дни открывается новый музей Ленина, монумент Дружбы народов, обелиск Победы; пожалуй, этими словами – Ленин. Дружба, Победа – наполнен и жив наш сегодняшний день... Столица Советской Украины распахивает перед гостями свою память и свои надежды на будущее; во многих случаях – это общая память и надежда для всех. Очень хочется назвать сейчас великие имена, но этими именами тоже скреплена современность; пример, лежащий на поверхности: но и вправду ведь я иду к себе на работу по улице Ленина, мимо парка Шевченко, через площадь Октябрьской Революции. Если остановиться на древней Печерской горе, то можно, повернувшись лицом к вечному Днепру, увидеть перед собой левобережные, новые, белостенные районы города, где сосредоточена половина киевского населения. Но в это же время справа от тебя взблескивают купола тысячелетней Лавры, а слева красуются постройки, вошедшие в историю архитектуры за двести – триста последних лет. Все вместе...

Когда-то великий киевлянин Тарас Шевченко говорил о необходимости жить, чтобы не оставалось даже «зерна неправды за собою». Это правдолюбие, стремление к истине, познав которую народ живет достойнее и лучше, во все века отличались социальным смыслом, во все времена золото народной души сияло ярче всего. А по золоту монет и даже золоту куполов мы узнаем, кто и когда приходил к нам в гости.

В киевском музее исторических драгоценностей во множестве представлены золотые и серебряные монеты разных времен и стран, драгоценные сосуды, грузинские перегородчатые эмали и тяжелые греческие кресты, медные римские котлы и скифские украшения для колчанов и конской сбруи. Если распластывать киевский грунт слой за слоем, то слои эти пролистываются, будто книга нашей истории, в которой самыми нетленными остаются золотые буквы. Это несправедливо. В Киеве есть многое, что дороже всех древних и новейших монет на свете, а сами монеты интересны разве что как визитные карточки стран, в которых были чеканены. А стран этих всегда было немало – торговать с Киевом, подружиться, породниться с ним почитали за честь во все времена: киевлянки становились супругами правителей древней Европы, киевляне считались одними из самых стойких и умелых воинов. Легендарная киевская богатырская застава – три васнецовских богатыря – одно из воплощений репутации наших предков.

Нас – это русских, украинцев, белорусов...

Память о нашей общности, значение общности этой – будто бельмо во глазу врагов... Смысл всякой из войн, навязанных нам, любого нашествия, рушившегося на наши земли, был всегда одинаков – разделить, разъединить, противопоставить, лишить нас спасительного единства. То, что на киевском памятнике Владимиру Ильичу Ленину высечены великие слова вождя: «При едином действии пролетариев великорусских и украинских свободная Украина возможна, без такого единства о ней не может быть и речи...» – наш урок на все времена. Это тот высочайший уровень, на котором 1500-летие Киева смыкается с 60-летием всей Советской страны. Мы шли к единству сквозь трудные века своей истории, выстрадав, завоевав и отстояв его.

То, что Киев у нас есть – будто ощущение славянским древом одного из своих самых прочных и глубоких корней. Возникший на одном из главных соединительных путей древности – «из варяг в греки», Киев оставался и остается одним из ключевых, узловых городов славянского мира. Вся его история будто непрерывная эпоха возрождения; подвергаясь наскокам, сгорая в пламени лютых битв, Киев строится и отстраивается, обозначает дома датами очередных воскрешений из пепла, дарит уверенность и надежду на то, что жизнь народа бесконечна, а справедливость неистребима.

Когда киевский князь Ярослав Мудрый разгромил печенегов у городских ворот, он заложил и возвел в память об этом событии одно из самых великих сооружений славянской древности – Софийский собор. Стены этого собора, выстояв во всех огнях и сражениях последующих времен, остались едва ли не единственным неповрежденным памятником из такой глубины нашей общей истории, что голова кругом идет, когда заглядываешь в ее колодцы. При раскопках на территории Софии Киевской находят множество осколков керамики, изоржавленное оружие, а однажды нашли даже плоский кирпич – плинфу, на котором оттиснулись козье копытце и детская стопа. Здесь жили добрые люди; они выпасали скот у своих домов и храмов, делали вино, пекли хлеб, но если надо было, брали в руки оружие и кровью оплачивали свой мир и свободу.

Когда производили раскопки, а вернее сказать, просто рыли пеший подземный переход, углубляясь в землю на главном киевском километре, Крещатике, вдруг открылись обугленные останки ворот, сквозь которые более семисот лет назад татаро-монголы ворвались в город. Развалины находились на небольшой глубине в том же месте, где недавно еще и поверхность земли была покрыта руинами: ведь фашисты не оставили от Крещатика камня на камне. Так они существуют соединено в течение всей истории – разрушители с разрушителями, а защитники с защитниками. Киев непримирим, зная, насколько дорого приходится платить за собственное достоинство и свободу, он никогда не останавливался перед самой дорогой ценой, если шла речь о добром имени страны и народа, Он многократно бывал городом-героем: с той самой поры, как татаро-монголы в течение 74 дней штурмовали город всей ордой и смогли захватить его лишь после того, как последний из защитников Киева пал смертью храбрых.

...Много раз я пытался представить себе, какими были они – создатели, защитники, летописцы Киева. Внешний облик их, реставрируемый в фильмах, спектаклях, иллюстрациях к историческим романам, во многом предположителен. Я не представляю их себе так же отчетливо, каждого по отдельности, как представляю спасителей, освободителей Киева в годы Великой Отечественной. Подходя к Вечному огню, пылающему на киевской горе, к могиле неизвестного солдата, я в тысячный раз перечитываю имена своих освободителей из фашистской неволи – русские, грузинские, украинские, армянские, башкирские имена – и думаю о том, что Киев был вынесен из огня потому, что не был одинок, потому что всегда был городом-братом для всех братьев и друзья приходили к нему отовсюду. Читая своим детям старинную киевскую легенду о Кирилле Кожемяке, сокрушившем символического Змия-поработителя, я думаю, что и древний наш Кирилл был непобедим потому, что знал: он не одинок в своем деле. Сказки о киевских витязях и героях с новой силой воскресали при каждом из вражеских нашествий, и сами герои, кажется, возрождались заново для новых битв.

...Они ведь были, как мы, те древние киевляне, которые обороняли «мать городов русских», строили и отстраивали ее. Во все времена умение растворить собственную жизнь в народной истории было одним из самых почетных и высоких; думаю, что это не случайно – из глубины веков дошли до нас имена героев, строителей и полководцев; памятями не увековечен ни единый предатель. Прошлое настолько естественно прирастает к настоящему и так убедительно прикасается к дню грядущему, что когда киевские строители не так давно принялись восстанавливать древний парадный въезд в Киев, Золотые ворота, то фигуры рабочих на подкупольной высоте воспринимались как нечто вполне естественное: будто уходили они на несколько столетий и возвратились только теперь. В Киеве так случается с домами, с книгами и людьми. Чертежи первоначального вида Андреевского собора, чуда, созданного Растрелли, отыскалась не так давно, и уже в последнее десятилетие строение было воссоздано в «растреллиевском облике»; великие сооружения не умирают у нас в городе, даже не деформируются...

Возможно, я преувеличил в последнем предположении, но разные киевские столетия прежде всего соединяются творчеством и трудом. Незачем пересказывать вам годы падений и расцветов, битв и мирных лет; главное в том, что никто из восточных славян никогда не имел оснований к тому, чтобы устыдиться киевского своего корня. Приходя в музеи, где тускло отблескивают древние плуги, проржавевшие сабли да пуговицы с истлевших мундиров; разглядывая остатки великолепных некогда одеяний и умершие тарелки в черных разводах трещин, я думаю о том, как обидно, что вещи переживают людей. Люди ведь были куда надежнее и лучше. Киев глядит в мир, будто возводится с их ладоней, – и нельзя праздновать его день рождения, не вспоминая о миллионах наших предков, ставших землей, памятью и славой Киева.

Впрочем, только ли славянских предков?

В прошлом году на итальянском острове Сицилия вдруг я увидел Монреальский собор – потрясен был его мозаиками и фресками; не только их красотой, но и сходством с теми, что памятны из Софии Киевской. Повторения были поразительны, но вполне объяснимы. Ну, конечно же, приезжали к нам византийские мастера и тысячу лет назад, работали вместе с нашими, сращивали воедино духовный опыт и красоту многих народов. Итальянец Растрелли строил удивительные киевские сооружения свои в двух шагах от домов, возведенных талантливейшим украинцем Ковниром, рядом с постройками прекрасного русского зодчего Мичурина. Мне хорошо знать, что строители и защитники моего города разговаривали на многих языках, но объединялись именно своим отношением к истории, культуре и репутации Киева. Став издавна перекрестком очень многих путей, проводя крупнейшие в Европе ярмарки, развивая свои учебные заведения, между которыми выделилась Братская коллегия, ставшая одним из самых авторитетных университетов страны, Киев рос как город, родством с которым можно и должно гордиться.

...Где-то под землей хранится библиотека Ярослава Мудрого – непременно хранится, даже памятный знак установлен в ее честь. Где-то скрыты древние наши летописи – они же не могли испепелиться все сразу, как утверждают грустные историки. Где-то скрыт ключ к расшифровке древних песнопений – мы обязаны знать голоса своих предков, их рассказы, даже почерки. Мы должны знать имена – они почти не слышны сквозь толщу времен; а ведь Киев не раз восставал – и против угнетателей пришлых и против своих собственных. Колокола древнего города дозванивают до наших дней – еще в двенадцатом веке три восстания сотрясли княжеские престолы. По своему смыслу многие события киевской памяти упорно повторяемы – до победы: восставший народ наконец доказал свою правоту, и Киев обновился, навечно став таким, каким мы знаем и любим его сегодня.

Пеплы всех пожарищ слежались в этой земле; следы всех, кто приходил сюда; труды всех, кто здесь работал.

Киев – очень взрослый город, даже на первый взгляд. Человек или город, знающие свое дело и занятые им, всегда кажутся старше – как солдат выглядит солиднее юноши, не надевавшего гимнастерку; как человек в рабочем комбинезоне смотрится куда взрослее, чем его сверстник, отдыхающий в парке. Киев привык трудиться и привык размышлять.

Сегодня в Киеве около 400 промышленных предприятий, свыше 300 научно-исследовательских и проектных учреждений. В городе работает 300 школьных, 18 высших учебных заведений, 12 театров. Все это принадлежит вам и мне – всем нам сообща. Киев рождался и строился в братстве и стремлении укреплять братство это; Киев и пребудет навсегда символом и твердыней общности великих народов.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.