Первый бой первого отряда

Антонио Дитто, Антола

февраля 1961 года радио Луанды передало первое сообщение о нападении повстанцев на казармы столичного гарнизона португальских войск. Это случилось в ночь с 3 на 4 февраля. Молодые патриоты Анголы повторили подвиг товарищей Фиделя Кастро, которые за восемь лет до этого атаковали казармы Монкада.

20 дней молчали об этом подвиге колонизаторы. Они боялись, что слух о нем, словно искра, зажжет пожар народного восстания. В те дни меня не было в столице. После народных манифестаций в Луанде я бежал от преследований полиции в северные районы страны. Там, на границе с Конго, я работал подсобным рабочим в порту. Вечером 24 февраля, когда порт затих, ко мне пришел мой товарищ и рассказал о сообщении радио Луанды. Как мы завидовали этим смельчакам! Как нам хотелось снова пойти в бой вместе с ними!

Колонизаторы не случайно молчали об их подвиге целые двадцать дней. Они готовились задушить восстание в самом зачатке. Из Португалии в Анголу прибыли тысячи солдат. По всей стране шли аресты. Но искра уже породила пламя - население северных провинций, услышав о подвиге молодых героев, поднялось на борьбу. В джунглях появились первые повстанческие группы. Я и мои товарищи решили, что пришло время и нам браться за оружие. Тогда же среди племен Севера возникли первые организации УПА («Союз населения Анголы»). К сожалению, в его руководство проникли люди, которые только мешали нашей борьбе. Лидер УПА Роберто Холден открыто выступил за союз с США, а затем и с Чомбе. Холден и его сторонники только на словах выступали за борьбу с колонизаторами, а на деле помогали им. Уповцы намеренно разжигали племенную вражду, натравливали северные племена на подпольщиков, проникших в эти районы с Юга, и нередко шли на прямое предательство.

Скоро я понял, что с УПА мне не по пути, и бежал через границу в Конго (Леопольдвиль), где в это время уже действовала партия МПЛА («Народное движение за освобождение Анголы»). Я вступил в эту партию в трудное для нее время. Правительство Аду-лы мешало нам, всячески поддерживало Холдена. Холден отказался от союза с МПЛА, и нам не удалось объединить свои силы с повстанческими группами северных племен. Всноре обстановка в Леопольдвиле стала совершенно невыносимой, и наша партия была вынуждена перенести свой центр в Браззавиль. Там мы организовали свои первый отряд в составе 24 человек, и в июне 1963 года он проник на территорию Кабинды, северной провинции Анголы. Навсегда я запомнил этот день. Я снова был на родине. В руках у меня была винтовка, и я шел по родным джунглям не один, а с верными боевыми друзьями. Может быть, это и был исторический момент - ведь именно с этого началось широкое партизанское движение в Кабинде.

Всего через четыре дня после перехода границы полиция узнала о нашем отряде. Уповцы не дремали. Навстречу нам из Маса-бы и Кабинды вышли две роты полицейских. Мы были уже в сорока километрах от Масабы, когда дозорные передового отряда врага окликнули нас. Мы залегли. Тогда португальцы открыли огонь. Завязалась перестрелка. Бой шел на открытой местности, н через четыре часа наш командир приказал отряду отходить в джунгли. Там португальцам было труднее действовать. После небольшой передышки мы снова открыли огонь. Бой шел до темноты. На рассвете мы первыми напали на карателей. В это же время шесть наших партизан пробрались к мосту через ущелье на дороге между Масабой и Кабиндой. Мы решили взорвать его, чтобы к португальцам не подошли подкрепления. Как только раздался взрыв, они сразу же начали отходить к мосту, и там начался жестокий бой. Шесть партизан сдерживали натиск целой роты. Вернулось на стоянку только пятеро. Одного нашего товарища, Антонио Матеоса Суа-ми, португальцы захватили в плен. Его пытали. Требовали указать, где укрывается отряд. Но он ничего не сказал. О нашей стоянке полиция узнала от уповцев. Мы не оставались подолгу на одном месте, и, когда португальцы вышли к оставленным шалашам, они никого не нашли. Мы напали на них совершенно неожиданно там, где нас не ждали. И снова был бой. Португальцы потеряли за эти дни десять человек убитыми, среди них одного офицера и одного сержанта. Нас же осталось двадцать два. Кроме Суами, мы потеряли еще одного товарища. Он погиб в бою.

Так закончилась наша первая неделя в родных джунглях. Полиция уже не покидала этот район. В Кабинду подошли войска и из других провинций. Но начало движению было уже положено. В джунглях появились новые отряды МПЛА, и уже мы наступали, а карателям приходилось обороняться.

Сейчас почти половину территории Кабинды контролируют наши отряды. Слава о победах МПЛА разносится по джунглям, селам и городам Анголы с быстротой молнии. Люди с надеждой смотрят на Север, где разгорается жаркое пламя борьбы за свободу моей родины.

Мы знаем, что мы не одни боремся сегодня за свою свободу. Освободительная борьба идет во Вьетнаме, в колониях Африки и в странах Латинской Америки. Сегодня как никогда необходима солидарность всех, кто сражается за свободу, мир и демократию на нашей планете. Я знаю, что у народа Анголы много верных друзей в Советском Союзе и во всем мире. Я по-братски обнимаю их и обещаю твердо: мы победим!

Морес остался нашим

Жозе Мануэль, «португальская» Гвинея

С 1961 года я член Африканской партии

борьбы за независимость «португальской» Гвинеи и островов Зеленого Мыса. Само название нашей партии говорит о том, почему в джунглях Гвинеи вспыхнула освободительная война, почему весь наш народ от мала до велика поддерживает партизан.

Люди идут в наши отряды, потому что зерна ненависти к колонизаторам зреют в их сердцах с детства. Я знаю это по себе. Я родился в провинции Бисау, недалеко от столицы, в семье бедного крестьянина. На маленьком клочке земли он сеял рис, маниоку и выращивал апельсины. Не для продажи, конечно, а только для того, чтобы прокормить свою семью. Денег у нас никогда не было, и об учебе думать не приходилось. До 15 лет я не знал, что такое школа, букварь, тетрадь... Чуть ли не с первых шагов я помогал отцу в поле, потом мне все же удалось научиться писать и читать.

Я переехал в столицу и там на авениде Бисау-Ново получил работу на бензоколонке.

В столице я узнал самых разных людей - и белых и черных. Португальцы не скрывали своего презрения к нам. Для них мы были только рабами, низшей расой, для нас у них находилась только черная работа. Когда я устроился на работу, многие считали, что мне повезло. Действительно, ведь это был кусок хлеба. Но мало кто знает, сколько пришлось мне вынести унижений и оскорблений за это время.

Когда я познакомился со своими первыми товарищами по партии, я уже знал, что мое место - с ними, там, где идет борьба, и вступил в партию не колеблясь. Партия в то время была в подполье. Агенты салазаровской охранки (ПИДЕ) безжалостно расправлялись с революционерами.

Хозяин бензоколонки скоро что-то пронюхал. Я приходил только на работу и сразу же после смены уходил и все свободное время проводил со своими товарищами по партии. Мы собирались ночами на конспиративных квартирах на собрания, беседовали с людьми, печатали на ротаторе листовки. По утрам после таких собраний наши листовки люди находили в корзинах с провизией, в почтовых ящиках, на стенах домов и витринах магазинов. Скоро хозяин уволил меня и, видимо, донес в ПИДЕ. В это время наша партия обратилась и правительству Португалии с требованием предоставить свободу нашей родине. В ответ на это Салахар прислал в Гвинею новые войска. По всей стране прокатилась волна арестов. Агенты ПИДЕ уже давно следили за мной, и я решил уехать к отцу в деревню. Дело нашлось и там. Днем я помогал отцу в поле, а вечером беседовал с крестьянами. Скоро ПИДЕ выследила меня, и мне пришлось белить. На следующий день после моего побега полицейские ворвались в наш дом, перевернули его вверх дном, но ничего не нашли. Тогда они забрали отца и бросили его в тюрьму как заложника. «Мы выпустим тебя только тогда, когда ты скажешь, где твой сын!» - сказали ему в ПИДЕ. Но отец действительно ничего не мог им сказать, да если бы он и знал, то все равно бы меня не выдал. Скрываться в Гвинее было трудно. Через джунгли я бежал в Сенегал и вернулся на родину, когда там началась партизанская война. Салазаровцы зверствовали. Они сжигали целые деревни напалмом, безжалостно расстреливали женщин, стариков и детей-всех, кто помогал партизанам. Но борьба продолжалась, и скоро мы научились бить салазаровцев.

Не так давно я встретился с ними в бою в освобожденном районе Морес, где находилась наша центральная база. Португальские войска решили захватить этот район. Мы узнали о планах их наступления и начали готовиться к обороне: строили засады и ловушки, закладывали мины на дорогах, рыли окопы. Первый бой с карателями продолжался почти два дня. Им не удалось прорвать нашу оборону, и они отошли, потеряв много убитыми и ранеными. А у нас потери были совсем небольшие. Но мы знали, что главное испытание еще впереди. На помощь разбитому отряду подходили подкрепления из Бисау, Мансо и Мансабады. Против нас выступало уже около двух тысяч солдат. Первые части подошли к Моресу ночью, и скоро на наши позиции обрушился огонь минометов и пушек. Утром появились вертолеты, которые Салазару поставляют американцы. Целый день горели джунгли: каратели не жалели бомб и напалма. В это время наши отряды с местных баз по потайным тропам в джунглях зашли в тыл карателям и перерезали им пути отхода. Как только мы узнали об этом, мы сразу же перешли в контратаку. Салазаровцы не выдержали и начали отходить. С тыла и флангов их встретили огнем наши товарищи с местных баз. Каратели попали в ловушку. Убитых и раненых не успевали вывозить на вертолетах; многие остались в джунглях Мореса навсегда. В том бою меня ранило - взрывом мины оторвало три пальца на левой руке. Осколки попали и в ногу. Только через несколько дней в госпитале я узнал, что Морес остался нашим.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.