Когда пробьет час

Николай Алексеевич Феноменов

Почему мне это так запомнилось? Весенний день, приоткрытое окно, фигура преподавателя у классной доски и крупный, немного даже торжественный почерк: «Кому бы я хотел подражать в жизни?»

Помню, я не выбрал ни одного из литературных героев, и, на минуту остановившись рядом с моей партой, учитель тихо и удивленно спросил: «Кто такой Феноменов?» Но, прочитав несколько строк, он опустил мне на плечо свою руку: «Что ж, ты прав, Шигаров!»

За несколько дней до сочинения мне рассказал о Феноменове отец. Николай Алексеевич пришел на строительство Московского метрополитена еще в 1936 году простым рабочим парнем. Трудился, как все, стараясь не отстать. Однажды на шахту обрушилась авария, и Феноменов первым прикрыл брешь с хлеставшей водой своим телом.

А потом его час пробил солдатской побудкой в боях под Москвой. Феноменов был тяжело ранен. Ему ампутировали кисти обеих рук, вконец сдало зрение, но метростроевец и солдат оказался выше выпавших на его долю невзгод. Он вернулся на стройку. Отец рассказывал, что, глядя на него, люди стеснялись говорить о трудностях.

Но Феноменов был для меня долгое время лишь символом — героем отцовских рассказов, живущим в одно со мной время, но словно бы в другом измерении. И вдруг встреча...

Прошло пять лет, и, еще не сняв армейской гимнастерки, я вместе с отцом переступил порог метростроевского участка.

— Ну вот, Николай Алексеевич, и мой сын. Вернулся из армии и хочет, как и мы, работать в метро.

Я смотрел на невысокого седоватого человека, но в его приветливо сощурившихся, улыбающихся глазах не видел ни мужества, ни героизма. Они были обычными, как у отца, у меня и тысяч других. И я с плохо скрытым сожалением подумал, что пройдет неделя, и от моих мальчишеских полугрез о человеке несгибаемой воли не останется и следа.

Феноменов работал, обедал, уставал и спорил, как и все мы. Ничем стараясь не подчеркивать ни своего старшинства, ни должности мастера, он никогда не утомлял нас длинными наставлениями. И все же теперь я могу сказать: он учил нас даже своей подчеркнутой обыденностью.

Представьте себе участок, где вместо восьми слесарей — четыре. Лето — кто в отпуске, кто болен. А для одной из шахт срочно нужны вентиляционные короба. Едва кто-то из нас начал недовольно бурчать, что мы, мол, не железные, за соседний верстак стал Феноменов. Он работал, а мы смотрели на его протезы и краснели...

Однажды на субботнике, видя, как согнулся под тяжестью груза Николай Алексеевич, я собрался подойти к нему. Но он издали так выразительно покачал головой, заметив первые мои шаги, что я остановился. А Феноменов тем временем работал, словно он молод и здоров, как тогда, в 1936-м. От волнения у меня свело горло, но потом я увидел нечто такое, что поразило меня еще больше: глядя на коммуниста Феноменова, вышедшего на субботник, посвященный XXIV съезду КПСС, каждый старался взять груз потяжелее...

Да, мои мальчишеские полугрезы не оправдались. Герой сошел с пьедестала, зато символ обрел кровь и плоть, стал живым и близким. Человек, которого мучают боли, инвалид войны, как двадцатидвухлетний слесарь, гнул анкера и не позволял ни себе, ни другим ни одной поблажки.

Однажды он остановил меня и, обняв за плечо, спросил:

— Сколько ты кончил классов, сынок?

— Одиннадцать, Николай Алексеевич.

— А дальше?

— Но ведь я работаю, будет очень трудно...

Феноменов улыбнулся и с мягкой укоризной переспросил:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.