«Игры в Лефортове-86» собрали любителей после двадцатилетнего перерыва — последний смотр студий состоялся до этого в 1966 году. Вне фестивалей, конкурсов, в полуподвальных и чердачных помещениях, в бесконечных кочевьях протекала жизнь энтузиастов. Все собравшиеся за эти годы силы, за исключением разве что театра-студии на Юго-Западе да театра-студии. На досках, уже отвоевавших свое место под солнцем, были брошены на «Игры-86». Студия-театр Алексея Левинского, театр-студия Человек, студия пластической импровизации Олега Киселева, народные театры-студии у Никитских ворот М. Розовского и на улице Чехова М. Щепенко, театр-студия Р. Виктюка... Из простого перечисления следует: перед нами «киты» любительского театра 60 — 70-х годов и очень громкие имена начала 80-х.

Условия отбора на «Игры-87» изменены: в них не могут участвовать победители прошлой декады и студии, вошедшие в Агентство любительских театров. Ставка сделана на молодые, неизвестные силы. Новые правила игры сработали: на свет божий или, точнее, на свет средств массовой информации были «предъявлены» студии Елены Озерцовой, «Мастерская» Б. Рабея, экспериментальная лаборатория ТЕМБР Н. Косенковой, Бенефис А. Неровной, Театр Забытой пьесы А. Демидова, театр-студия песни «Третье направление» О. Кудряшова, театр исторического факультета МГУ А. Стремовского, театр-студия Группа граждан С. Курбского — А. Любимова. Имен из тех, что на слуху, раз-два и обчелся, а общий уровень смотра весьма высок.

«Игры-88» — снова эксперимент. Любой коллектив может подать заявку на участие. Никаких табу, запретов, «сословного» неравенства. И... тут-то и выясняется, что в 1988 году «Игры в Лефортове» нужны студиям меньше, чем сами студии «Играм в Лефортове». Ситуация по сравнению с 1986 годом принципиально иная. Тогда это была едва ли не единственная возможность себя показать и людей посмотреть, пообщаться со своими коллегами, поспорить за «круглым столом», поделиться наболевшими проблемами, завоевать награды и получить прессу, встретиться на свободном обсуждении со зрителями, выйти на большую сцену и, кто знает (чуть не написала «на большую дорогу»), получить путевку в «сладкую жизнь».

В 1988 году фестивали, смотры, конкурсы проводятся сплошь и рядом: Москва, Ленинград, Каунас, Минск... Легче назвать, где их не было. Пресса, теле- и радиопередачи. Студии нарасхват. Они спешат из одного города в другой, из огня да в полымя, с корабля на бал. Многие отбывают на Запад. Ненадолго возвращаются: Эдинбург, Венесуэла, ФРГ, Австрия... Остановиться бы, передохнуть, вернуться к творчеству от бесконечных изнурительных поездок. Нет... «Из Вологды в Керчь. Из Керчи в Вологду».

1986 год. Спор о том, кто такие любители и профессионалы. Слушали — постановили: нет разницы между теми и другими, есть различия между талантливым и бездарным, между любительством вынужденным и добровольным. Постановление, правда, никем не утверждено. Экономические проблемы беспокоят всех куда больше, чем творческие. Оно и понятно: помещений для репетиций нет, а если есть — все зависит от хозяина — барина, и потолки текут, и спектакли показывать негде. Актеры — вынужденные дворники и сторожа, чем и спасаются от высылки за тунеядство в места не столь отдаленные. Некоторые действительно работают: в театр приходят после восьмичасового рабочего дня.

«А у Беляковича, слышали, актеры по 400 рублей получают...»

Раньше хоть формально было ясно, кого звать на «Игры в Лефортове». Теперь путаница и неразбериха. Приглашаем всех, в ком еще теплится дух единомыслия, доверия друг к другу, любовь к игре и экспериментаторству. Всех, кто считает себя студией не в унизительном, но в высоком значении этого слова. «Игры в Лефортове» не коммерческое предприятие, и воспринимать их таким образом не следует.

Самая серьезная проблема сегодняшних «Игр» присуща и другим жанрам отечественного искусства.

Снимаем с полок неизданные и чудом не сгоревшие рукописи, монтируем заново и запускаем в прокат перекореженные, изувеченные фильмы, открываем выставки художников-изгоев, печатаем поэтов-авангардистов. Пожалуй, театр в наиболее мучительном положении, ибо его нельзя «отложить». Проблема выдержанного вина для театра актуальна разве что в прямом смысле, в переносном же ни актеры, ни режиссеры не выдерживают. Публикуемые стенограммы репетиций запрещенных некогда спектаклей все же не спектакль и рождают глухую тоску да щемящую боль.

Тем не менее первые «Игры» сняли с «полок» всех тех людей, которые героически «вылежали» и выстояли. Вторая декада показала те силы, которые ринулись в бой на гребне новой оттепели. На третьей все наиболее интересные спектакли принадлежат режиссерам, давно зарекомендовавшим себя в театральной среде: снова О. Киселев и А. Левинский. А. Мирзаян и Ю. Погребничко, В. Мирзоев и А. Пономарев. Вот, наверное, и причина гаснущего интереса к декаде в Лефортове.

На нынешних «Играх» многие студии «выезжали» на репертуаре: недаром с аншлагами проходят спектакли «Багровый остров» М. Булгакова в театре-студии на Филях, «Кто, если не ты» и «Самоубийца» Н. Эрдмана в театре-студии под руководством Е. Симонова. Немоден У. Шекспир, непопулярен А. Вампилов, все зрительские силы брошены на «запретный плод». Тяга к информации, а не к художественности проявляется специфическим образом.

На «круглом столе» выясняется, что сильно меняются и «болевые точки». Никто не хочет говорить о проблемах экономических, хотя подавляющее большинство проблем решено лишь на бумаге: и помещений нет, и потолки текут — все как в старые «добрые» времена. Разве что за актерское тунеядство больше не высылают.

Интересны выступления участников «круглого стола».

Борис Тух, эстонский театровед: «Переход на хозрасчет останавливает творческую эволюцию. Это тот же путь, что от любви к панели. Из чего раньше складывалось ощущение от театра? Из азарта избранной публики и азарта коллективного нарушения законов. (Скажем, в Театре на Таганке на первых порах они были слиты, потом остался только азарт нарушения законов.) И студиям в обществе растущего дефицита может быть уготована та же судьба».

Представитель театра-студии «Диалог» из Минска: «У нас цена на билеты — два рубля. Приезжаем в Киев, а нам говорят: — Да вы что! Меньше чем по пять рублей не годится. Иначе это плохой театр. Никто не пойдет».

Иными словами, создается имидж той или иной труппе. Цены на билеты начинают неуклонно расти (у тех же спекулянтов). В результате в театр приходит не тот зритель, на общении с которым строилось творчество Коллектива, а человек, сумевший выложить нужную сумму денег и достать билет. Контакт театра со зрителем нарушен.

А. Пономарев — руководитель группы «Чет-нечет» Творческих мастерских СТД РСФСР, чей спектакль «Николай Гоголь. Нос» отмечен призами оргкомитета и журнала «Театральная жизнь» за лучшее воплощение классики: «Театр — это польза бесполезного. Государство должно держать его как драгоценный камень от избытка, как роскошество. А какой избыток у нашего государства?»

Появилась новая реальная опасность: поглощение высокой культуры массовой. И это проявилось на «Играх».

Берем «Самоубийцу» Н. Эрдмана в исполнении студии под руководством Е. Симонова. Можно Эрдмана играть, как зловещую карикатуру на общество 20-х годов или же как предчувствие «глобального обострения классовой борьбы», как произведение вневременное, типа «Ревизора», «Шинели» Н. В. Гоголя. Нельзя только одно — развлекать Эрдманом скучающую публику. Ничего не имею против развлекательного искусства, двумя руками — за. Но почему для этого нужен «Самоубийца»? Неужели мало французских водевилей, на исполнении которых испокон веков специализировалось Щукинское училище, выпускники которого — студия Е. Симонова — разыгрывают перед нами водевиль из советской жизни 20-х годов, смачно разбавляя Эрдмана накладными бюстами, вставными самоценными музыкальными номерами, формальной лихостью?

Почему коллектив этот называется студией? Обучение они, судя по всему, уже закончили; такие спектакли можно ставить и исполнять в любом академическом театре, будь то Театр им. Евг. Вахтангова, Театр сатиры или Театр оперетты. Ни одного неожиданного хода, непривычного взгляда на действительность, ни одной искренней нотки. Перефразируя замечательного драматурга: «Если посмотреть на дамочку с марксистской точки зрения, то такая, право, гадость получится», можно сказать: если посмотреть на Эрдмана с точки зрения «развлекаловки», то такая пошлость получится.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.