Вспоминаю весенние дни прошлого года. Закончился XX съезд комсомола, и мы, его делегаты, возвращались домой. Каждый из нас еще жил Москвой, встречами, спорами, дискуссиями, в которых довелось участвовать. И каждый, наверное, испытывал особое чувство сопричастности к делам и заботам страны. Но впереди ждала работа, и, конечно, мысли были о ней.

Поезд мчал уже по донской земле, за вагонными окнами мелькали такие родные, такие знакомые пейзажи, но прихода весны не чувствовалось: конец апреля, а в полях ни прогалинки, села в сугробах, на небе — темные мохнатые облака.

— Погода отличная для охоты. Вон, смотрите, заячьи следы, — праздно заметил кто-то из пассажиров.

Мой сосед с делегатским значком на замечание это нахмурил брови:

— Отличная погода, говорите? Эх, ничего-то вы видеть не хотите. Плохая погода, очень плохая. Сеять скоро, а вы про зайчиков...

Любитель охоты в недоумении посмотрел на моего соседа, видимо, не понимая, чем вызвана столь раздраженная реакция, а мне она была понятна. Май на носу, и моего товарища по делегации очень тревожило, что весна на Дон не пришла, что посевная предстоит трудная, что зимовка затягивается...

Тремя днями позже мне пришлось выехать в Верхнедонской район, на самый север области. Одна ферма, другая, третья, и везде — озабоченные лица доярок, свинарок, телятниц. На полтора месяца весна запоздала, а с кормами перебои, телята рождаются слабые, их бы на зеленую травку, а кругом снег, снег. Каких же трудов стоило этим людям сберечь и накормить в ту весну животных, но они, как могли, сделали это.

Я смотрела на усталые лица доярок, на их руки, натруженные, с набухшими венами, и мне, выросшей в деревне и понимающей заботы этих людей, хотелось, чтобы лица и руки эти показали по телевизору.

Говорю об этом, потому что игриво-развлекательный тон в разговоре с молодежью, к сожалению, характерен для некоторых органов массовой информации. И тон этот, в котором уместно знакомить с рок-группами, вроде бы и не позволяет размышлять о вещах серьезных, а если и затрагивает их, то вскользь, чтобы не дай бог не испортить веселое настроение аудитории. Я смотрю на экран, где исповедуется очередной панк или металлист, и думаю, почему же журналист, берущий интервью, не поинтересовался, а волнует ли этих ребят что-либо, кроме досуга. Кто они по профессии. Нет, я не против самовыражения, новых его форм, но меня волнует и тревожит, что в речах молодых так часто звучит: хочу, требую, мне положено, дайте.

В выборочной анкете на вопрос «Что ты любишь больше всего?» (вопрос и для вас, читатель) так много ответивших: слушать музыку, смотреть кинофильмы, отдыхать с друзьями. И так мало тех, кто написал: «Люблю свою работу».

Почему так смещаются ценности? Почему многие молодые живут лишь ожиданием праздника, понимаемого как отдых от работы, и будни имеют для них лишь один эпитет, — серые? Каждый имеет право на выбор. Но как его сделать, чтобы не жалеть потом? Выбор между легко и сложно, честным путем и обманным, борьбой и соглашательством?

Быть молодым нелегко — ответ на вопрос, поставленный в известном документальном фильме, однозначен. Но каким быть?

Комсомольская работа сталкивает со множеством людей, и каждого стремишься понять, а когда ошибаешься в человеке — бывает, внешне порядочный на поверку оказывается пустышкой, — конечно, пытаешься понять причину такого несоответствия. Значительно чаще, чем хотелось бы, приходится убеждаться, что среди выпускников профтехучилищ, техникумов, даже вузов немало таких, кто толком ничего не знает и не умеет, кто вовсе не желает утвердить себя в работе. Приходишь к выводу, что у этих молодых потребность трудиться не привита с детства. Когда же знакомишься с опытом рабочих династий, прежде всего обращаешь внимание, что здесь с младых ногтей детям прививают чувство уважения к профессии старших, ответственности за «марку» своего труда. К сожалению, систематическое трудовое воспитание отсутствует не только в большинстве семей, но и в нашей общеобразовательной школе. Сам подход к трудовому воспитанию примитивен. В лучшем случае завод-шеф, закрепленный за школой решением исполкома, организует в ней изготовление «болтов и гаек». Внешне таким образом подготовка рабочей смены вроде бы решается. И мало кого беспокоит, что школьник порой не ведает, частью какого сложного механизма являются его «гайки», что значит он сам для производства. Не может он осознать и реальную пользу, значимость своей работы. Можно ли при таком подходе привить молодым нравственную ответственность за порученное дело, если настоящего дела они в глаза не видели?

А почему бы не сделать по-другому? Почему бы школе не прийти в заводские цеха, ориентированные на выпуск товаров широкого потребления? Например, заключить договор, по которому ответственность за выполнение хотя бы малой части плана возложить на школьников. Предусмотреть и соответствующую оплату по труду. Уверена, в таком случае производственная цепочка «школа — завод» укрепится. Ведь и завод, и школа будут заинтересованы в четкой поставке материалов, четком выполнении плановых заданий. Именно в этом направлении идет поиск форм трудового воспитания в нашей области. В учебно-производственных комбинатах, на школьных заводах, в студенческих специализированных бюро услуг, строительных управлениях и даже трестах учащиеся и студенты осваивают навыки будущих профессий.

Вот пример. Ростовским инженерно-строительным институтом совместно с трестом Главростовстрой создается студенческое строительное управление. О том, что организация эта вовсе не игрушечная, говорит сумма строительно-монтажных работ, которые предстоит выполнить за год по генподряду, — 2 миллиона 180 тысяч рублей, в том числе миллион 228 тысяч собственными силами. Штат управления — 290 студентов четвертого курса и 30 квалифицированных рабочих-инструкторов. Зарплата — в соответствии с действующими нормами и расценками в строительстве. В ближайшем будущем планируется создание строительной базы на полигоне РИСИ, сооружение технологических линий по выпуску кирпича и легких стеновых панелей, где будут быстро внедряться научно-технические разработки студентов и молодых ученых.

Другой пример. В городе Шахты создан Студенческий дом быта — объединение студентов, изъявивших желание участвовать в свободное от занятий время в бытовом обслуживании населения. Диапазон предоставляемых услуг очень широк — от пошива и ремонта одежды и обуви до организации праздников, от стирки белья и химчистки до технического обслуживания автомобилей. Один нюанс: участвовать в работе Студенческого дома быта могут только те, кто успешно справляется с учебной программой. Двоечнику здесь даже рубашку постирать не доверят.

Появились в области и студенческие кооперативы. В Ростовском институте инженеров железнодорожного транспорта кооператив «Меркурий» ремонтирует телевизоры и холодильники, электробытовую технику, а также квартиры.

Все эти формы трудового обучения, становления мастерства рождены самой жизнью — система обучения в школе или вузе их не предусматривает. А надо, чтобы с первого класса ребенок овладевал не только теорией, но и практикой. В программе подготовки ребят к труду неплохо бы предусмотреть, специалисты каких профессий потребуются заводу или колхозу через 10 — 20 лет. План развития района, города, области тоже должен быть отражен в этой программе.

В одной из школ Миллеровского района учителя сокрушались: «Хлеб печь некому, парикмахеров нет, в ателье не хватает мастеров». Законное возражение, но ведь всему этому можно учить. Да, конечно, можно, соглашались педагоги, но ведь целый класс на пекарей обучать не будешь. Как быть с утвержденной программой, да и расписание занятий придется менять.

Согласна, не так просто решать эти вопросы. Но решение их сулит по крайней мере практическую отдачу. А какова, скажем, практическая отдача от сотни стенографисток, которых выпускают УПК, стенографисток, большинству из которых в жизни не придется застенографировать ни строчки. А сколько таких, «обученных профессии», среди выпускников наших школ!

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.