Швейк через 20 лет

Но Пулкрабек не успокаивался и твердил, что мы оскорбили большую шишку из немецкой полиции «СС» и что это может иметь ужасные последствия для нас и для всей Чехии.

- Ну, - говорю я, - если это так, то у покойного императорского шпика Бретшнейдера нервы были покрепче, чем у этого пана. Да и чему удивляться: молодёжь-то уж нынче не та.

Пришлось мне с Пулкрабеком пойти в другой трактир и там успокоить его несколькими рюмками коньяку, так что сотрудничество с немцами мы отложили на другой день.

Швейк - военный корреспондент

После первой неудачи я и Пулкрабек на другой день снова взялись за дело. «Пойдём к самому пану Фоусеку, - говорит мне Пулкрабек, - ему старый Гаха поручил возглавлять всё сотрудничество с немцами. Фоусек - человек с заслугами: ещё в старой австрийской армии он получил орден Марии-Терезы».

Пошли мы к Фоусеку. Нелегко было, доложу вам, попасть к нему. Семнадцать раз я пытался, и каждый раз меня выставляли. За кого я только ни выдавал себя: за посыльного от акушерки, за почтальона с важной телеграммой, за убогого погорельца, за распространителя лотерейных билетов, за дальнего родственника, - и даже пытался пробраться в дом, прикинувшись собачкой и прячась за широкой юбкой одной толстой дамы. Когда меня выносили, я укусил швейцара и залился таким лаем, что со всех сторон улиц сбежались собаки и набросились на прохожего, который нёс в кармане незаконно добытую, незарегистрированную сосиску.

Подконец, однако, я перехитрил швейцара: напрямик вошёл в дом и строго опросил по-немецки: «Герр Фоусек?» Швейцар стал сама любезность, отомкнул четыре железных решетки, выключил три электросигнализации и попросил меня на минуточку отойти в сторону, пока он наберёт засекреченную цифру на диске стальной плиты, которая была вставлена вместо двери в кабинет Фоусека.

Наконец, я вошёл в кабинет, вытянулся в струнку, отдал честь и кричу:

- Трижды хайль и единожды наздар фюреру Адольфу Гитлеру! Честь имею доложить, что я Иосиф Швейк, который служил в 91-м полку в Чешских Будейовицах, сражался за государя-императора до последней капли крови и был уволен со службы как официальный идиот. В гражданской жизни я торговец собаками, а к вам явился, чтобы в нынешние тяжёлые дни помочь великой Германии выйти из ахового положения. Пан Фоусек, эту войну мы должны выиграть, иначе мы её проиграем!

Фоусек даже прослезился.

- Нынешняя молодёжь не ценит былой славы, Швейк, - сказал он. - Подите сюда, посмотрите...

Он вынул из ящика коробочку с разными орденами и медалями, которые получил ещё в австрийской императорской армии. Особенно его радовал орден Марии-Терезы.

Я ему говорю:

- Пан Фоусек, если вы их так любите, я вам принесу ещё. У меня дома целая коробка орденов и медалей. Дело было так: когда уже развалилась австрийская армия, одного генерала солдаты заперли в уборной в Линце. Он слёзно просил нас выпустить его. Я говорю: выпустим, если вы наградите всех нас высшими австрийскими орденами. Вот мы выстроились около уборной, он каждому приколол орден и сказал, что мы их заслужили тем, что спасли австрийского генерала от удушенья вонью. При республике я хотел было ордена продать, но чуть не попал в кутузку, так как золото оказалось имитацией.

- Да, да, - разволновался Фоусек, - всё эта проклятая республика! Равноправие, свобода - и никакого порядка. Вы только подумайте: при республике меня уже не уважали! Разве это могло быть при императоре? Только теперь немцы навели порядок. Не знаю, что люди имеют против них? Попросту чехи не понимают моих подлинных устремлений.

Я в ответ:

- Я-то понимаю. Но недоразумения часто приводят к ужасным бедам. В Хладно один мясник зарубил свою жену топориком, и произошло это исключительно по ошибке, из-за недоразумения: он думал, что у него в руках другой топорик, тупой, которым он бы только оглушил её. Но самое большое недоразумение произошло с некиим Отроубеком из Пасек... У него большой противный пёс дворняга, которого звали «Каквас». Вся деревня перестала с ним разговаривать, потому что, когда его спрашивали, как зовут пса, он отвечал: «Каквас». Люди думали, что он грубиян и смеётся над ними. Послали к нему деревенского полицейского, чтобы он официально выяснил, как зовут пса. Отроубек спокойно отвечает: «Каквас». Полицейский продолжает расследование: «Меня, например, зовут Пазоурек. Значит, ты пса назвал Пазоурек?» Но Отроубек, знай, твердит своё: «Пса зовут «Каквас». Возникло дело об оскорблении должностного лица. Потом пришла к Отроубеку соседка - старая дева - и осведомилась, как зовут этого милого пёсика. Отроубек опять за своё: «Каквас». Соседка зарделась и говорит:

- Как это мило, что я нашла, наконец, тонкую, чувствительную душу, которая весь день думает обо мне и даже псу дала моё имя. Но нам надо поспешить со свадьбой, а то могут пойти сплетни...

Пришлось несчастному Отроубеку жениться на ней.

Но этим дело не кончилось. Однажды пёс за свой особо уродливый вид попал на собачью выставку. Под ним поместили табличку: «Чистокровный дворняга «Каквас». На беду на выставку заехал протектор Гейдрих, обратил внимание на пса и велел перевести надпись на табличке. Переводчик был не особенно опытен и прочёл вслух: «Хофхунд рейнер рассеки зи». Разумеется, вышел ужасный скандал. Гейдрих обиделся, бедняжку-пса сразу же пристрелили, весь выставочный комитет повезли в кутузку, а Отроубека гестапо до сих пор ищет, чтобы повесить за оскорбление протектора... Вот, видите, к чему приводят недоразумения.