– Чудно... А что есть глазомер?

– Сие быстрый обзор всех предметов для примерного определения числа и величины их...

– Ну, спасибо, знаешь науку... Пороху попробуешь – добрым воином сделаешься.

...В пути обогнали гренадеров, шедших туда же, к Измаилу. Генерал-аншеф придержал коня, обернулся: – Чьи?

– Херсонского полка, ваше сиятельство! – выкрикнул сержант с «Георгием» на груди. Суворова уже узнали, лица солдат просветлели, растянулись в улыбках, рота прибавила шаг. Он кивнул, смекнув, что это, должно быть, возвращаются отряды Павла Потемкина, которого уведомил еще с дороги, чтобы тот вернул войска к Измаилу. Дал шпоры коню, понесся дальше, не слыша, как загудели солдатские ряды: «Суворов здесь, быть штурму». Весть эта, уже обгоняя самого генерала, ворвалась в лагерь, всколыхнув тысячи уставших, измерзшихся, изголодавшихся людей: «Их сиятельство, отец родной под Измаилом, стало быть, брать будем крепость на штык».

В кармане камзола лежало, цепляясь сломанным сургучом за истертую подкладку, последнее письмо светлейшего, через материю жгло слабостью, бессилием: «Остается предпринять, с помощью божию, на овладение города. Для сего, ваше сиятельство, извольте поспешить туда для принятия всех частей в вашу команду... Сторону города к Дунаю я почитаю слабейшею. Если бы начать тем, что, взойдя тут, где бы ни есть пожироваться. и уж оттоль вести штурмование, дабы в случае чего, боже сохрани, отражения было куда обратиться...» Нет, не для того он, Суворов, не медля выехал под Измаил, чтобы помышлять об отступлении, не для того подверг испытанию свою сорокалетнюю военную славу, чтобы уйти с позором из-под стен крепости. Только штурм, быстрый, решительный, всеми силами сразу. Для того и спешил. Спешил так, что оставил далеко позади конвой из сорока казаков, не дождался и выступления назначенного им под Измаил Фанагорийского полка во главе с Золотухиным, тысячи арнаутов и полутора сотен охотников-апшеронцев. Но, уезжая, строго наказал подойти к крепости уже не менее чем с тридцатью лестницами и тысячью фашинами – вязанками прутьев, годными для завала рвов.

Лошадей оставили внизу, у основания кургана. Наверх пошли пешком. На самой макушке кургана генерал отдышался, снял каску с зеленой бахромой, промокнул платком взмокший лоб. Отсюда открывался вид на бастионы Измаила – серые, угрюмые, таящие смерть. Башни мечетей иглами упирались в небо, на остриях тускло золотились полумесяцы. Нет, не на годы пришли сюда турки, переименовав бывший славянский город Смил, входивший в состав Галицко-Волынского княжества, в Измаил, пришли, как полагали, на столетия, навсегда, иначе не окружили бы город рвами, частоколами и стенами, не понастроили бы церквей и ханов, магазейнов и складов. Богатый город, страшный город.

Генерал-аншеф, уже окруженный свитой, прознавшей о его прибытии, молча рассматривал в подзорную трубу мощные бастионы, четырехсаженной высоты валы. Разведчики доносили: артиллерия Измаила – 265 орудий, из которых 15 мортир бьют пятнадцатипудовыми ядрами, рвы шириной до 12 метров, один из бастионов – Табия – и вовсе с двойной пушечной обороной. Собрал сераскир Айдозле в Измаиле 17 тысяч янычар – цвет турецкого войска, 8 тысяч тагов, 10 тысяч татарской конницы.

Генерал-аншеф обернулся к стоявшим за спиной офицерам, солдатам, подмигнул:

– Что ж, крепостица, помилуй бог, важная. Рвы глубокие, валы высокие, а взять ее нужно.

В ответ зашумели, кто-то звонко выкрикнул:

– С тобой возьмем, отец...

Суворов кивнул, отыскал взглядом адъютанта:

– Ну-ка, голубчик, сыщи мне славного генерала де Рибаса. – И полез с кургана вниз, поддерживаемый под локоть Иваном.

С того часа в войсках закипела работа, вязали лестницы, готовили фашины. Штурмовать крепость учились на валу, размерами своими сходном с измаильским, построенном по приказанию генерал-аншефа вблизи села Сафьян. Сам Суворов, не зная отдыха, все дни проводил в полках, где самолично учил солдат, «как простой капрал, минуты не теряя».

Описывая измаильский штурм, генерального штаба полковник Орлов потом заметит о Суворове: «Его причуды, простота в обращении, близость к солдату и глубокое понимание его делали никогда не побежденного чудака-генерала идолом войск».

В отличие от предлагаемого светлейшим плана долгой осады крепости Суворов намеревался решить дело молниеносным штурмом и деятельно готовил к нему войска, которых с прибытием подкреплений насчитывалось лишь около 35 тысяч. Потом, после штурма, виднейшие стратеги Европы не верили – взять крепость с числом войск, равным гарнизону ее! Ведь известно, что штурм любой крепости, а уж такой, как Измаил, тем более. требовал как минимум тройного превосходства в штыках и артиллерии.

Как-то утром к штабу командующего подвели пленного. Суворов допрашивал его сам, без толмача, благо на турецком объяснялся после ежедневных упражнений в Бырлате легко, как, впрочем, и на французском, польском, финском, немецком. Пленный оказался купцом, бегство свое из крепости объяснял боязнью штурма, втрое усилившейся среди населения Измаила после того, как пришла весть о прибытии под стены самого Суворова. Генерал-аншеф, сидевший за столом в халате и колпаке, спросил:

– Чем же устрашил сей русский генерал вели-. кую Порту?

– Велико счастье его военное, и храбрости необычайной человек. Завораживает солдат, в огонь идут за ним, страха не ведая...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.