Школьные пеналы

- Дайте ему хорошую затрещину!

- Бросай работу!

Так шло все два часа, пока кто - то, спокойный, серьёзный, не сказал коротко и вразумительно:

- Наши действия будут самочинными, и их осудит руководство коммунистической партии. Если бы это было оружие, тогда другое дело. Тогда бы мы пошли за нашими товарищами в Гавре.

Это выступление было ушатом воды на горячие головы. Люди разочарованно разошлись по местам. Вновь замелькали новенькие деревянные ящики разных форм и размеров, но с одинаковым чётким клеймом: «Дюран, Смит и компания»; вновь покатились от вагонов к баркасу ручные железные тележки и начали прогуливаться вдоль пристани два представителя фирмы. Оба они были чем - то похожи друг на друга; казалось, их красным толстым носам, широким плечам и медленной, тяжёлой походке больше подошли бы не их новенькие жёлтые ботинки и костюмы с геометрически безупречной складкой брюк, а усы, чёрные плащи и грубые тупоносые башмаки, которыми полицейские бьют в пах арестантов.

«Другое дело, если бы это было оружие...» Кажется, никогда в жизни Брамуглия не видел, чтобы так быстро и с таким эффектом вскользь сказанные слова оборачивались делом. Слова были произнесены сегодня утром, а совсем недавно, всего два часа назад, и случилось то, отчего Брамуглия сжимает руки в кулаки и через каждые два слова со злостью поминает чёрта.

Подросток - грузчик Пьер, закадычный друг Жако, работавший с ним вместе, неловко подал тому из вагона ящик, и ящик соскользнул с плеча, упал на шпалу и треснул.

- Что же ты, разиня! - поднял голову Жако.

- Извини, Жук, что - то руки ослабели, давно работаем. Ничего, сейчас поправим, - и Пьер, как воробей с порога, соскочил на землю.

Из трещины виден был промасленный холст. Ребята, вместо того, чтобы поскорее заколотить отошедшую доску и продолжать работу, из любопытства надорвали холстину: из дыры глянула на них... пачка новеньких ружейных стволов.

- Вот она, культура, вот они, школьные пеналы для негритянских детей! - со злой восторженностью кричал, подбегая к отцу и размахивая воронёным стволом, Жако. В миг исчезли агенты «торговой фирмы». Рабочие обступили вагон, ящики полетели на землю, холст затрещал под напором карманных ножей, и со звоном ударялись о рельсы ружейные затворы, стволы, части разобранных пулеметов. А тут ещё по доброму совпадению, верный человек из портового управления дал знать, что курс «Надежды» лежит не в Марокко, а в Индокитай и что никакой фирмы «Дюран, Смит и компания» в мире не существует...

... Изидор Брамуглия говорил, что он терпеть не может «всякой там политики». То, что он полтора года дрался в партизанском отряде против немцев и отечественных отбросов и сегодня, разбивая ящики с винтовками, призывал товарищей разыскать и передушить собственными руками предателей Франции, он отнюдь не склонен был считать политикой. Это всё жизнь, а политика - это выборы в парламент, департаменты и муниципалитеты, подкуп, речи министров и депутатов...

Впрочем, политиками в его глазах были и коммунисты, хотя в программе и поведении их многое было ему близко и понятно.

А вот за вчерашний и сегодняшний день Изидору стало ясно, что коммунисты полностью правы, что если вода подступит к горлу, то каждый, не потерявший рассудка человек оглянется на коммунистов, каждый выбьет из предательских рук винтовку, которая может нацелиться в грудь его сына...

... Справа шумело море. Опять пошёл дождь, вода потекла за ворот рубахи, и Изидор, передёрнув плечами и подняв воротник старого, ставшего чрезмерно широким пиджака, вспомнил, что сегодня с утра он ничего не ел. Наконец, впереди мокро засветились маленькие окна домика, который снимал старый приятель Изидора, железнодорожник Симон Гривелли, тоже коренной марселец.

К разочарованию грузчика, Симон, узнав о случившемся в порту, не выразил ни удивления, ни возмущения, которых Изидор ждал от друга.

- Знаю, знаю, всё знаю, - с непонятной бодростью встретил его Симон. - Я знаю и то, о чём до тебя ещё, наверное, не дошли вести. Проходи, проходи, садись. Да сними пиджак, а на плечи накинь моё пальто. Ну вот, должен тебя порадовать, старина. Правление вашего профсоюза постановило: завтра с утра возобновить работу и уплатить убыток торговой фирме «Дюран, Смит и компания» за разбитые ящики и простой. Об этом уже дано знать куда следует и постановление вынесено от имени всех членов профсоюза, в том числе и от твоего, дорогой мой друг Изидор.

- Как? - медленно поднялся с места Брамуглия. Лицо его стало белым и покрылось потом. - От моего имени? От моего имени говорить то, чего я не думаю и чего не хочу? Да ведь это всё равно, что... всё равно, что пойти в ресторан и сказать потом голодному соседу: всё, мол, хорошо, спокойно ложись спать, я за тебя сыт... - Изидор даже захлебнулся от ярости.

- А чего же ты ждал от твоих добрых руководителей? - усмехнулся Симон.

- Чего ждал? Вот чего я дождался! - вместо точного ответа крикнул грузчик и, достав из бокового кармана свою профсоюзную книжку, стал с бешенством рвать её в клочки.