О Колаволе мне было известно только, что он студент из Нигерии и что ему предстоит жить в Лондоне и терпеть все те лишения, какие выпадают на долю иностранцев. Занятия его были покрыты мраком неизвестности, так же как и источник его доходов. В течение нескольких месяцев мы с ним пользовались одной кухней. Судьба поселила меня в дом, владельцем которого был стяжатель и скряга. Провожая меня в первый раз наверх по грязной, покрытой непроглядной тьмой лестнице, он то и дело повторял:

- Замечательное здесь место - лучшего вам не отыскать! Он злобно срывал паутину, преграждавшую нам путь, и наконец открыл дверь в комнату.

- В Лондоне много говорят о дискриминации, но что до меня - я этого не признаю... Два с половиной фунта в неделю и десять - задаток, за месяц вперед. Он обильно сдабривал свою речь слюной, вытирая время от времени рот какой-то тряпкой, которую при известном воображении можно было принять за носовой платок. Я отдал ему требуемые фунты, достававшиеся мне от щедрот фотокомпании, регулярно посылавшей меня в сельскую местность, к фермерам, с целью возбудить у них желание увековечить себя и свое потомство на фотокарточках именно этой компании. Хозяин бережно пересчитал ассигнации, осторожно роняя на них слюну и оставляя, таким образом, на каждой своеобразный «личный знак».

- И еще, - добавил он, - я даю вам кухню на двоих - за подходящую цену, конечно! - которой вы будете пользоваться вместе с мистером Колаволе. После этого он исчез. Меня лично очень мало заботило, с нем я буду делить эту кухню: я был тан измотан к тому времени, что готов был на любое соседство по кухне, даже с женой дьявола. Приближались экзамены, и я хотел лишь одного - поселиться где-нибудь так, чтобы можно было спокойно заниматься. Но желанию моему не суждено было осуществиться по причине того, что у «мистера» Колаволе оказалось совершенно иное, чем у меня, представление о том, как я должен проводить время. Сначала Колаволе был только мой ближайший сосед; я, как положено, сталкивался с ним на лестнице, участвовал в состязании на короткую дистанцию: от комнаты - к туалету - и заимообразно брал у него соль и перец, когда его не было дома. Однако добрососедские отношения этим отнюдь не ограничивались: у Колаволе они шли гораздо дальше его скромных возможностей. Как только я садился вечером за учебники, за стеной начинала звучать музыка. Колаволе привез с собой несколько говорящих барабанов, и они «разговаривали» каждую ночь - со мной, с людьми напротив, с соседями по площадке, с соседями на других лестницах. Если Колаволе-студент-музыкант, думалось мне, и занимается изучением музыкальных особенностей говорящих барабанов, то за какие-нибудь два-три месяца этих еженощных упражнений не только он сам, но и мы - его ближайшие соседи - станем большими специалистами в этой малоисследованной области... Когда Колаволе начинал свои обычные «барабанные маневры», то прощай всякая работа, одна за другой зажигались лампочки в окнах соседей, и вы становились свидетелем безуспешных попыток поселившихся рядом с нами людей уснуть хотя бы на час. Непонятно было, когда он спал. Он играл на своих барабанах ранним утром и поздним вечером, играл с такой энергией и неистовством, что невольно возникала мысль: вероятно, Колаволе приехал из Нигерии в Лондон со специальной миссией - держать всю Англию в состоянии бесконечного бодрствования. Он играл весь август, весь сентябрь, а потом и весь октябрь. И вот однажды ночью - это было уже в ноябре - я не услышал его барабанов. Я так к ним привык, что неожиданное ночное молчание нарушило ритм моей работы. Больше того, я был даже слегка раздосадован тем, что Колаволе вдруг почему-то решил прекратить свои музыкальные упражнения. Его барабаны стали уже неотъемлемыми участниками моих ночных бдений, и, кроме того, если они перестанут звучать, люди лишатся серьезного повода для привычных соседских перебранон. Я вышел узнать, в чем дело, и постучал в дверь соседа. Ожидая приглашения войти, я наблюдал за нашим слюнявым домохозяином, подымавшимся по лестнице.

- Нет барабанов... - с горечью в голосе жаловался он перилам. - Почему сегодня нет барабанов? Я жду, спрашиваю у Изабеллы, что могло случиться... И мы вместе ждем, ждем. Он пожал жирными плечами и выразительно сплюнул через меня. Я увернулся вовремя: как раз в тот момент, когда на мой повторный стук в дверь из комнаты донесся слабый выкрик Колаволе:

- Войдите! И вот я в первый раз попадаю в его комнату. Повсюду разбросаны книги, как у всякого студента: право, медицина, искусство - чего тут только нет. Он, по-видимому, пробовал себя во всех областях знаний. Такие люди остаются навечно в Лондоне на неопределенном положении и становятся такой же «неотъемлемой принадлежностью» английской столицы, как Бунингемский дворец и «чашка чаю». Пройдут годы, и туристам в Лондоне наряду с другими достопримечательностями: смена королевского караула, Британский музей и т. п. - будут показывать и «мистера» Колаволе, который к тому времени уже окончательно станет лондонским жителем. Но это к слову. Когда мы вошли к нему в комнату, он дрожал под огромным ковром.

- Пропал мой ковер! - воскликнул наш хозяин. - Пожалуйста, прошу вас... Я, конечно, понимаю, что вам холодно, и сочувствую, очень сочувствую... Но очень вас прошу не пользоваться моим ковром. Он печально посмотрел на Колаволе; тот ответил ему взглядом, полным отвращения.

- А барабанов нет? - заговорил хозяин снова, брызжа в нас слюной. - Ах, да, здесь очень холодно, нет огня. Пойду скажу Изабелле, что сегодня нет огня, нет барабанов и мистеру Колаволе очень холодно... Он дернул изо всех сил ковер на себя и водворил его на прежнее место. Колаволе поднялся с кровати.

- Зима, - сказал он мне проникновенным голосом, - это очень, очень холодно. Я напомнил ему о том, что на свете существует огонь и такие явно необходимые человеку вещи, как спички, дрова, уголь и т. д. Но Колаволе качал головой.

- Нет, - говорил он. - Я хочу зимовать...

- Зимовать? - спросил я недоверчиво.

- Ну, да, - пояснил он. - Как Черчилль. Уехать на зиму туда, где потеплее. Я засмеялся.

- У тебя есть деньги? Колаволе внимательно посмотрел на меня.

- А сколько нужно денег, чтобы пережить этот холод?.. Где же мне провести зиму?.. - с грустью задавал он сам себе вопросы. Барабаны я увидел в углу, среди книг. Колаволе пересек комнату и поднял их. Я возрадовался: может, начнет играть? Но он сидел с барабанами в руках и молчал. Я поднялся, чтобы уходить. И тогда вдруг раздался звук, такой, как всегда.

- Я знаю... Теперь я знаю..... - вторил Колаволе своим барабанам. - Я... не буду... здесь... зимой... Я буду... зимовать... не здесь... Я потратил много времени, чтобы его образумить, но это оказалось бесполезным. На уме у него было только одно: «перезимовать» и сделать это где-то в другом месте.

- Отель с центральным отоплением, слуги, которые исполняют любое желание, ешь, когда захочешь... - грезил он наяву.

- У тебя есть деньги? - спросил я его снова. Но он не удостоил меня ответом. Колаволе продолжал свои разговор с барабанами и мечтал вслух до поздней ночи. Я оставил его после того, как в голове у меня мелькнула догадка: по-видимому, в результате короткого пребывания в Англии на него нашло что-то вроде мании величия. Дальнейшие события, однако, сложились так, что прав оказался Колаволе. Он-таки зимовал! На следующее утро Колаволе, как обычно, угостил нас барабанной серенадой, и после этого я увидел его выходящим на улицу. Он был в безупречной тройке и с элегантным чемоданом в руке. По иронии шагом, но не торопясь, прошел он по улице до перекрестка. Там остановился и с минуту осматривался вокруг. В это время подошел автобус и выгрузил на остановке партию пассажиров. Не успели они рассеяться, как «мистер» Колаволе, стоявший невдалеке, схватился вдруг за живот и рухнул на тротуар. Люди, как по команде, бросились к нему. Я тоже выскочил на улицу. Когда я приблизился, он в окружении зевак и доброхотов, старавшихся ему помочь, со стонами катался по тротуару.

- Вы его знаете? - спросил меня один из местных, заметивший в толпе мою черную физиономию. Я уже пробрался к Колаволе и только было собрался ответить, как мой милейший сосед вдруг пребольно ущипнул меня за ягодицу. Я подумал, что это, вероятно, один из симптомов его неожиданной болезни, и бросил на него быстрый взгляд. Он успел мне чуть заметно подмигнуть между двумя стенаниями...

- Я н-не знаю этого человека, - пробормотал я, запинаясь. Я был взбешен и решил, что Колаволе сошел с ума. Подъехала карета «Скорой помощи», и его увезли в Бесплатный Королевений госпиталь. В воскресенье я навестил Колаволе. Он читал в постели, окруженный заботами двух миловидных нянь. Рядом с его койкой сдержанно журчала вода в батарее центрального отопления. Одна из нянь не без изящества кормила его. Он слабыми глотками прихлебывал бесплатный правительственный апельсиновый сок.

- Ему нужно по меньшей мере месяца три, чтобы восстановить свои силы, - сказала няня. Колаволе умиротворенно вздохнул и перевернул очередную страницу книги. Он зимовал... Перевел с английского Г. Головнев

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.