Рожденные бурей

Двери открыла Франциска.

– Разрешите войти?

Людвига, полулежавшая на диване, поднялась и села. Стефания не шевельнулась.

– Я принес вам ужин. Почему вы отказываетесь кушать? Ведь вы с утра ничего не ели? – тихо по-польски спросил он Людвигу, останавливаясь перед ней.

– Спасибо, но нам не хочется кушать, – ответила Людвига. Ей хотелось есть, но ее смущала Стефания, наотрез отказавшаяся принять что-либо от «хамов».

Раймонд поставил тарелку с ветчиной и хлебом на стол.

– Может, вас кто-нибудь обидел?

– Нет, – ответила Людвига.

– Все же я прошу вас покушать, – смущенно проговорил Раймонд. – Ведь мы вам невольно причинили зло. Пусть вам будет известно, что вы завтра будете обменены на захваченных жандармерией наших товарищей. Им грозил расстрел, и нам не оставалось иного выхода, как захватить вас.

– Нас обменяют? Это вы правду сказали? – мгновенно проснулась притворявшаяся спящей Стефания.

– Я никогда не лгу, – гордо ответил Раймонд.

Стефания оглядела с головы до ног его высокую фигуру и, стараясь быть как можно ласковее, спросила:

– Скажите, как вы попали в эту ужасную компанию? Ведь вы по натуре такой рыцарь, притом, судя по вашей речи, поляк?

Людвига видела, как он вспыхнул, и, боясь, что Стефания скажет еще что-либо в этом роде, поставила тарелку с ветчиной к себе на колени:

– Мы будем кушать, – улыбнулась она.

Раймонд, смущенно теребивший рукоятку сабли, повернулся, чтобы уйти. Стефания жестом удержала его.

– Скажите, чем вы можете доказать правдивость ваших слов?

– Стефа! – остановила ее Людвига. Стефания не успела оказать Людвиге даже нескольких фраз по-французски, как Раймонд вернулся с письмами Могельницкого.

– Я вам верю, – протестовала Людвига, когда он протянул ей письма. Но Стефания взяла и жадно прочла оба письма.

– Матка-бозка-ченстоховска, хоть бы эта ночь скорей прошла! – вскрикнула она и передала письма Людвиге. Краска стыда залила лицо Людвиги, когда она прочла предложение Могельницкого – обменять пленных на деньги.