Ревность

- Считаю открытое собрание ячейки службы движения открытым.

Кто - то из находившихся в зале засмеялся:

- Ты считаешь, а мы вот не считаем!

- Брось, Костылев! - запихали на шутника.

- Вва - ах, курьезный народ! - прищелкнул Костылев языком.

- На повестке, - кричал Селезнев, - три вопроса: разбор заявлений, перевод из кандидатов в члены и текущие дела. Дополнений и изменений нет?

- Нет, нет, опять до полночи просидим.

- Позволь вопрос?

- Не надо вопросов. Режь Селезнем.

- Давай, накручивай!

Покуда Селезнев улавливал возгласы, поднялся из первых рядов неугомонный Уколыч и, выкинув вверх руку, крикнул;

- Желательно объяснить, сколько есть заявлений к разбору?

- Одно, - сказали от стола, и Селезнев подтвердил сказанное:

- Имеется заявление Елены Криво - шейной, заведывающей библиотекой.

- Отставить! - заволновался Уколыч и сейчас же его поддержал десяти других голосов.

- Нечего тут, в третий раз разбираем! - шумел, обернувшись к собранию, Уколыч. - Сказано, чужой элемент. Отруби собаке хвост, зайцем не будет.

- Не разводи канитель, Уколов, - загалдели с других скамей. - Почему такое положение, если за человеком никаких примет? Отец - то Климентий Петрович сколько годов с нами.

- Нашли своего! - покрывая всех, ухал Уколыч.

- Голосуй, товарищ Селезнев! - все настойчивей выкрикивали из зала.

Селезнев досадливо поморщился, выругался про себя: «Галманье, черти!» звякнул в колокольчик и в ту же минуту заметил чьи - то направленные в его сторону глаза. Он поднял голову, остро чувствуя чужой и ненавидящий взгляд. Опять дернулось внутри коротко и горячо, как - будто оборвалось что. Между рваных декораций качалась форменная фуражка инженера - путейца, а дальше за плечами инженера стриженая голова женщины с высоко взбитыми локонами цвета спитого чая, - и оттуда смотрели глаза, где уже не было весны, не было солнца, и потускнело небо.