Шкафы назывались «нулевыми», у них не было порядкового номера. Книги ставили сюда с тем, чтобы их никто не читал. Время от времени жандармский полковник наведывался в этот дальний уголок Румянцевской библиотеки: на месте ли крамольные экземпляры?

Сюда как в тюрьму запирали книги русских, живших заграницей. На полках пылились статьи и романы Герцена. Тетрадки «Колокола» жались друг к другу. Позднее «нулевые» пополнились комплектами «Искры», женевскими изданиями Ленина, брошюрами. Брошюры печатались на бумаге, напоминавшей Папиросную.

В 1917 г. «нулевые» шкафы занумеровали, «запрещенные» книги вошли в общий состав библиотеки. Тогда она называлась «Библиотекой Румянцевского музея».

Николай Петрович Румянцев, екатерининский вельможа, меценат и просвещеннейший Человек своего времени, был любителем книжных редкостей. В числе 28 тысяч томов его разнообразной библиотеки оказалось 104 первопечатных книги. Кроме первопечатных книг - инкунабулов - Румянцев собирал произведения знаменитых типографских фирм Дидо и Бодони, а также богато иллюстрированные издания.

У древней книги облик характерный и запоминающийся. В этой характерности эпоха сказывается с особой силой.

Перед нами огромные фолианты, переплетенные в пергамент, - инкунабулы. Они тяжелы как мудрость, заключенная в них. Обрывок ржавой цепи, свисающий с побуревшего корешка, говорит о времени, когда книги предусмотрительно приковывались к стенам первых библиотек.

Инкунабулы похожи на своих близких предков - на толстые пергаменты, исписанные неторопливыми перьями монахов. Неизменный язык этих книг - латынь. Авторы трактуют предметы «возвышенные» и темные. Вот рассуждение Иоанна Шпиховера «о зачатии непорочной девы Марии», изданное в Страсбурге в 1475 г. Подлинным средневековьем веет от этих желтых страниц, поблекший текст которых оживлен тонкими рисунками неизвестного художника.

Инициалы - начальные буквы - в первопечатных книгах выполнены от руки красками и золотом. Это плод высокого и зрелого мастерства. Переписчик-художник еще не вытеснен окончательно типографским станком. Он борется. Мрачная страница этой борьбы - история первой русской печатной книги, «Апостола» Ивана Федорова и Петра Мстиславца, экземпляр которой хранится в Ленинской библиотеке. Больше года трудились печатники над изданием этой книги. В 1564 г. «Апостол» увидел свет. Но тогда же издатели его принуждены были бежать из России. Первая русская типография была разгромлена и сожжена разъяренной толпой. Толпу подстрекали переписчики, у которых типографский станок отбивал хлеб.

«Апостол» был отпечатан на церковно-славянском языке, единственном языке русских книг до Петра I.

В начале XVIII в. русские книги резко меняют облик. Вместе с боярами они сбрасывают тяжелые, негнущиеся одежды. Их серые обложки украшаются нехитрыми гравюрами. Книги эти невелики, портативны, их можно захватить с собой, держать под рукой. Это практические руководства по военному и строительному делу. Это - «новое голландское корабельное строение, глашающее совершенное чинение корабля». Это «повсюдная география», расширяющая горизонты московита. Это, наконец, - пособие «хорошего тона», учтивости, «политесса».

При Петре I начала выходить первая русская газета «Санкт-Петербургские ведомости». В витрине отдела редких книг выставлен один из ее экземпляров с обращением к «куриозным» читателям. Не следует думать, что это обращение содержит в себе нечто оскорбительное. Слово «куриозный» значило тогда «любознательный».

Западные книги того времени по внешнему своему виду резко отличны от русских. XVIII век на Западе - век богатого переплета.

... Они хранились в резных шкафах просторных кабинетов. Книги для немногих. Их переплетали так, чтобы прикосновение к ним доставляло наслаждение изнеженным пальцам владельцев. Красный сафьян и тисненая кожа изукрашены золотом как парадные камзолы. Книги эти не столько читали, сколько любовались ими как статуей или картиной. Среди них есть неповторимые, единственные экземпляры – уникумы.

Производство таких книг исчезло вместе с их потребителем. Развитие капитализма требовало иной книги - книги многотиражной, для широкого сбыта, для рынка. «Индивидуальность» книги стирается. Уникумы приобретают характер типографских курьезов.

Вот «Описание С.-Петербурга», изданное на розовой бумаге только в двух экземплярах. Оба экземпляра находятся в «отделе редких книг». Цель издания неизвестна. Возможно, что книга была поднесена какому-нибудь высокопоставленному лицу.

«Курьезы» хранятся в отдельном шкафу. В числе их высокое произведение типографского искусства - латинский Гораций, в котором гравированы не только иллюстрации, но и текст.

Очень любопытен толковый часослов, вытканный в Лионе в 1886 г. Эта книга - одновременно молитвенник и образец, рекламирующий лионскую шелковую промышленность.

К типографским «курьезам» можно отнести издание Пушкина на толстой, ватманской бумаге, поступившее из частной коллекции Остроухова. Шесть томов непомерной толщины загромождают полку просторного шкафа. Трудно сказать, какие цели преследовал в данном случае издатель. Книги эти не только неудобны, но и некрасивы.

То же собрание книг Остроухова одарило Ленинскую библиотеку экземплярами, действительно редкими и ценными. Небольшие эти книжки не блещут особыми типографскими достоинствами, переплеты их скромны и непримечательны. Это - первое издание «Евгения Онегина». «Онегин» выходил тетрадями. На обложке каждой тетради пометка: «Продается у Оленина, цена - 5 рублей, с пересылкой - 6».

«Отдел редких книг» посещают читатели немногочисленные, но внимательные.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.