9 марта несколько тысяч человек снова выступили в поход. Но они не пошли дальше рокового места за мостом через Алабама-ривер. Мартин Лютер Книг сам отдал команду повернуть обратно. Кое-где по рядам прокатилось нехорошее слово «сговор». Еще накануне вечером Кинг говорил этим людям, что для победы в этой борьбе нужно прежде всего победить в себе страх смерти, что человеку, у которого нет цели, стоящей того, чтобы отдать за нее жизнь, незачем жить на земле. А теперь он требовал от них отступления. Решение Кинга, однако, было продиктовано не нажимом из Вашингтона, а его собственной стратегией.

Окружной федеральный суд назначил слушание дела по жалобе негритянских организаций на произвол властей Алабамы и запретил поход до того, как по нему будет принято решение. Кинг не хотел выступать одновременно и против властей штата и против решения федерального суда, тем более в Момент, когда сам он требовал от федерального правительства вмешательства для защиты конституционных прав негров в Алабаме. А молодежь роптала: «Сами пойдем!» Люди, спешившие сюда за тысячи миль, чтобы не опоздать к началу похода, казалось. приуныли оттого, что вынуждены были отступить не избитыми полицией.

Джеймс Риб позвонил в Бостон и сообщил жене и ребятишкам, что в Селме все спокойно, что делать ему там нечего и что утром он выедет домой. А через час он лежал на мостовой с раздробленным черепом. Это было делом расистов. На второй день он, не приходя в сознание, умер в больнице Бирмингема. Умер, так и не узнав, что президент страны, не пожелавший вовремя принять меры для защиты жизни демонстрантов в Селме, прислал к его постели букет желтых роз.

Нападение расистов на Риба, а затем его смерть усилили нараставшую волну протестов против произвола и безнаказанности «алабамских штурмовиков», против бездеятельности правительства. На двадцатитысячном митинге в Гарлеме представитель студенческого координационного комитета Джеймс Формен заявил, что, если правительство не примет срочных мер для обуздания расистского террора, молодежь организует такую кампанию гражданского неповиновения, какой еще не видела Америка.

Это не были пустые слова. Сотни пикетчиков, сменяя друг друга, уже дежурили круглые сутки у Белого дома. А двенадцать девушек и парней устроили сидячую демонстрацию в самом Белом доме. По всей стране в студенческих городках собирали деньги на билеты не в Селму, а в Вашингтон. По всей стране пикетировались здания федеральных учреждений. В Сан-Франциско на плакате у пикетчиков были слова, написанные поэтом-революционером Джо Хиллом в день его казни: «Не скорбите, организуйтесь». Один из умеренных лидеров негритянского движения, Уилникс, заявил, что, если закон не может защитить от расистского террора борцов за равноправие негров, тогда они будут вынуждены сделать это сами, создав нелегальную организацию.

Вначале в Вашингтоне не оценили значения событий в Селме и реакции на них по всей стране. Президент Джонсон в ответ на требование представителей духовенства принять решительные меры сказал, что он «не поддастся нажиму».

Но затем последовал поворот. 16 марта Джонсон выступил перед объединенным заседанием обеих палат конгресса с речью, которая местами звучала, как речь Мартина Лютера Кинга. Президент обещал в течение нескольких дней подготовить и внести в конгресс законопроект о праве голоса. Теперь он уже внесен. При всех недостатках этот законопроект содержит важный для негров пункт, предусматривающий назначение федеральных регистраторов там, где местные власти саботируют регистрацию негров. Пункт о федеральных регистраторах содержался уже в законопроекте 1960 года, но тогда он был выброшен - не без содействия сенатора от Техаса Линдона Джонсона. Теперь президент Линдон Джонсон настаивал на его срочном принятии в виде отдельного закона.

Второй уступкой требованиям негров была посылка в Монтгомери федеральных войск. Суд в конце концов разрешил поход. Охрану его участников взяло на себя федеральное правительство.

Поход в Монтгомери продолжался пять дней и закончился 26 марта небывалым митингом возле Капитолия штата Алабама. Согласно условию, поставленному судом, весь 80-километровый путь, включавший отрезок узкого шоссе, могли проделать только триста человек. Но на четвертый день похода с самого утра к этой колонне стали присоединяться новые и новые тысячи людей, прибывавших со всех концов страны.

Аккуратные, чисто выбритые католические священники шли рядом с бородатыми молодыми людьми, которые верят лишь в силу массовых действий. Батраки с хлопковых плантаций «Черного пояса» шли рядом с известными деятелями культуры, профессора - с босоногими школьниками. А главное, белые шли плечом к плечу с черными по земле, где негру никогда не подают руки.

К месту последнего ночлега в трех милях от Монтгомери их было уже более 10 тысяч, а на следующий день на площадь вступило в три раза больше. И дело не только в числе. Этот поход имеет, несомненно, большее значение, чем знаменитый поход на Вашингтон, в котором участвовало четверть миллиона человек.

Это была первая подлинно массовая демонстрация в самой цитадели расизма. Монтгомери не просто столица штата. Это колыбель рабовладельческой конфедерации. Здесь, на ступенях апитолия, принимал присягу ее первый и единственный президент, здесь были сделаны первые выстрелы Гражданской войны. И сегодня, спустя сто лет после поражения, на шпиле Капитолия развевается флаг конфедерации - ненавистный для негров символ рабства. Поход был первой, но знаменательной победой над полицейским режимом расиста Уоллеса. Он клялся, что не допустит такой демонстрации и не уступит неграм «ни дюйма». А теперь он слышал, как тридцать тысяч голосов прямо у него под окном пели: «Черные и белые вместе... Мы победим». Из-за шторы своего кабинета он видел, как тридцать тысяч человек - черные и белые вместе, - взявшись за руки, покачивались в такт этой песне, ставшей «Марсельезой» негритянской революции. Он слышал ненавистные речи самых ненавистных ему ораторов.

Вот молодой негр из Селмы Андрю Янг, повернувшись к Капитолию и обращаясь к нему, Уоллесу, и к законодателям штата, во весь голос чеканит слова: «Недалек день, когда вы сами будете собирать хлопок, а некоторые из нас займут ваши места».

В конце митинга выступил самый популярный руководитель негритянского движения, лауреат Нобелевской премии мира Мартин Лютер Кинг. Он развернул широкую программу дальнейшей борьбы против политического неравенства, расовой сегрегации в школах, жилищной сегрегации, против нищеты и безработицы.

- Мы идем вперед, - говорил он, - и никакие силы не остановят нас. Мы идем вперед, и ни поджоги церквей, ни бомбы, бросаемые в наши жилища, ни убийства наших юношей не остановят нас.

Он говорил о том, что впереди тяжелая борьба, что она потребует новых усилий и новых жертв. Спустя три часа после митинга расисты убили на дороге между Селмой и Монтгомери белую женщину - Виолу Луизо, приехавшую из Детройта, чтобы помочь организаторам похода. Это было ее первое участие в борьбе за гражданские права. Она оставила дома пятерых детей и поехала в Селму, потому что «слишком много людей стоят в стороне и только болтают» о равноправии.

Поход на Монтгомери показал не только силу негритянского движения, не только растущую поддержку этого движения со стороны всех, кто отвергает привычное лицемерие. Он показал и то, как глубоко укоренилась в штатах Юга звериная расовая ненависть. Борьба действительно только начинается. Ее следующий этап уже объявлен: камлания за регистрацию избирателей-негров по всей Алабаме и экономический бойкот всего штата как ответ на расистский террор.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.