Рассказы о невозможном

- Шульга! Шульга! - пронзительным топотом позвал капитан-лейтенант. - Шульга, где ты? Что с тобой?

Две или три секунды ничего не было слышно. Потом сержант едва слышно (голос его трудно было узнать) ответил:

- Ранило меня, товарищ командир. Ногу... Ногу мне... - он не кончил.

Капитан-лейтенант с отчаянием огляделся вокруг.

Высокая луна, скрываясь за радужными облачками, спокойно смотрела вниз. Убеленный чистейшим первым снежком лес молчал холодно и безучастно. Люди, шедшие впереди, несомненно, как-то прорвались сквозь заграждение. Они исчезли уже в ельнике, пошли, по инструкции, к месту встречи. Их теперь не вернешь. Что же делать? Трое раненых, он один... Как быть?

Первое, что он сделал, - осмотрел и наскоро перевязал раненых. Раны не были особенно тяжелыми, но делали отряд неподвижным: ведь были поражены ноги! Как же выбраться отсюда теперь?

Савич сделал было шаг вправо, но его резко шагнуло: этого еще не хватало! Контузия, что ли? Острая боль свела спину... Эта боль сразила капитана.

А между тем надо было тотчас же, шаг за шагом, как можно скорее прощупать обратную дорогу между минами. Надо было идти, останавливаться, замирать на одной ноге, осторожно опускать вторую, нагибаться, садиться на корточки, ощупывать снег... А кто из них четверых был способен на это? Раненые в ноги не могли идти; контуженный не был в состоянии сгибаться; тот, кому повредило руку, не годился для нащупывание мин... Но и оставаться здесь, под носом у немцев, было тоже совершенно невозможно...

Капитан-лейтенант, сжав зубы, осмотрелся еще раз. Он вздрогнул... Сзади, на холмике, с которого они только что спустились, он увидел маленькое черное пятнышко. Оно ясно рисовалось на белых наметах снега у того места, где разветвлялась тропа.

- Черт возьми! Это «Волчонок»! - ахнул он. - Борька!...

Остерегаясь кричать, капитан торопливо замахал рукой: «Сюда! Сюда!» В Борисе Волкове сосредоточилась теперь вся его надежда.

За два месяца работы в разведывательном отряде Боря Волков, подобранный бойцами в одной глухой, разоренной немцами деревушке, сумел совсем незаметно перейти с положения воспитанника на положение настоящего, рядового бойца. Капитан-лейтенант и другие командиры с большим интересом приглядывались к нему. Тихий, он был тверд в словах и в поступках, как бывает тверд не всякий сложившийся мужчина. Он был не вообще отважен, а спокойно, расчетливо смел. В то же время он на редкость разумно и находчиво умел в случае надобности пользоваться своей легонькой фигуркой, звонким, еще не окрепшим голосом.

Мало-помалу, сначала уступая его мольбам, а потом уже и без всяких просьб, его стали брать с собой в операции, давать далеко не пустячные поручения. Борька стал незаменимым. Выяснилось, что лучшего связного, способного пробраться откуда угодно и куда угодно, и искать нечего. Был случай, когда Борис с донесением перешел фронт в очень сложной обстановке. Был случай, когда он первый заметил приближение вражеских автоматчиков - там, в глубоком тылу у врага, - и, вовремя известив командира, спас отряд.

- «Волчонок», - ласково говорили про него бойцы, - «Волчонок» у нас - вездеход... Он как под шапкой-невидимкой гуляет... Подросток- подросток, а пользы за двух стариков принесет!

Сегодня Борю взяли тоже неспроста: достигнув сборного пункта и соединясь с другим отрядом, он должен был принести донесение. За несколько минут до несчастья Савич приказал ему чуть задержаться у развилки лесных троп, наблюдая за той из них, которая уходила вбок. Догнать отряд Боре нужно было по знаку - после того, как все люди пересекут открытую поляну. Вот эту поляну. Ту самую!

Отделясь от своих, Борис Волков выбрал укрытое место, в тени небольшой елочки, - так, чтобы ему были видны обе тропы. Одна уходила налево, по густому осиновому мелколесью. Она была пуста, слегка запорошена снежком, открыта взгляду. Отряд двинулся по второй тропе, которая шла под уклон. Первая группа быстро пересекла лужайку и растворилась в густом ельнике напротив. Вторая взяла левее и только дошла до середины, когда грянул взрыв, потом другой и третий. Сердце подростка упало. Он замер в ожидании чего-то страшного.

С трудом вглядываясь в тропу, Борис старался угадать, что там произошло. Некоторое время он никак не мог разобрать, в чем дело: выстрелы это были или взрывы; напал кто-нибудь на наших или, наоборот, это они сами забросали гранатами незадачливого врага? Очевидно, командир и двое или трое бойцов задержались на лужке. Заметно было, что они как-то странно движутся по нему. Но маскировочные халаты мешали увидеть больше, а сойти с места мальчик не считал себя вправе: он хорошо знал, что делали наши с немцами, когда замечали, что их дозорный небрежен, отлучился или спит...

Отчаянно вытягивая тонкую шею, то щуря, то широко открывая глаза, он смотрел, смотрел на лужок и, наконец, почти точно сообразил, что случилось. «Мины! - подумал он. - Ой, плохо дело! Только бы Ивана Михайловича не тронуло... капитан-лейтенанта... Как же теперь-то?»

Почти в этот миг он заметил на поляне другое, особенное движение: как было условлено, ему махали темным, видно ушанкой. Он ринулся вниз.

Пока он бежал, тысяча сомнений охватила Савича. Единственный выход? Да! Но это невозможно! Даже взрослый не мог бы сделать это: пройти, проползти через минное поле в темноте, нащупывая дорогу шаг за шагом, обходя опасные места, ежесекундно рискуя жизнью, проложить единственную живую тропку по полю смерти! А мальчуган?