Когда оперировавший его спинной мозг хирург вышел на минуту в коридор клиники, чтобы спросить жену, что дороже сохранить – подвижность рук или ног, та, не задумываясь, воскликнула: рук, конечно же, рук! Ведь он – Художник. И Кустодиев остался художником, больше того, стал трудиться еще упорнее, ожесточеннее, упрямее, напрягая как свою память, так и воображение. Но – практически без свежих натурных впечатлений... Реалиста по преимуществу это бы подкосило, романтика только заставило замкнуться в своей «башне из слоновой кости». Кустодиев, не ропща на судьбу, выбрал некий средний путь – сочинять заново на основе конкретных явлений. Недуг не сделался рубежным, поворотным пунктом творческой эволюции Кустодиева: нюансы различий в его полотнах «до» и «после» уловит только внимательнейший знаток. Но немочь подспудно и шаг за шагом отгораживала Кустодиева от кипящей вокруг него жизни, от необходимых для созидания новых образов примет революционной современности.

И все же без таких примет Кустодиев просто не был в состоянии работать. Получив от Петросовета заказ на картину «Праздник на площади Урицкого в честь открытия П конгресса Коминтерна», он наблюдал за происходящим из автомашины. И даже такие беглые натурные впечатления сразу сказались в расширении круга типических образов эпохи: на полотнах появляются матрос с «Авроры», образованный рабочий, читающий «Правду», солдат, работницы. Бывшая Дворцовая площадь бурлит толпой, состоящей из представителей разных возрастов и национальностей; их сплачивает воедино не благостность, не утробное веселье, а подъем революционной энергии. Солидарность в общей борьбе обеспечивается общностью их идейных и исторических устремлений – устремлений, не «консервирующих» старое, а рушащих все старое ради нового. В 1923 году было закончено другое «праздничное» полотно Кустодиева – «Ночной праздник на Неве», также посвященное летним гуляньям, но на сей раз под лучами морских прожекторов, в сверкании фейерверков, под рокот авиационных моторов. Оно более романтично, театрализовано, чем зрелище демонстрации на площади Урицкого. Кустодиев в чем-то похож тут на Сомова с его ночными маскарадами и искусственным освещением. Но мы не отыщем и следов самоповторов, подражаний. Просто вынужденная опора на силы собственного таланта, на опыт соратников...

«Только ради бога... не говорите о моей болезни никому, – просил Кустодиев друга в письме, – а напротив, что я здоров, а главное, весел, впрочем, это правда, несмотря на ужасные боли, – я сам удивляюсь на свою жизнеспособность и даже жизнерадостность. Уж очень люблю, видно, «жить»!!» Кустодиев, конечно, не подозревал, что эти строки могли бы послужить своеобразным эпиграфом ко всему его творчеству. Силы ему придавала всеподчиняющая любовь к искусству.

После смерти В. И. Ленина Кустодиев порывался сразу же создать композицию о прощании с ним народа. Но отсутствие живого контакта с личностью такого архисложного, многогранного человека не позволило сразу реализовать этот план. О проблемах, связанных с созданием своей, кустодиевской Ленинианы, художник говорил так: «Самое существенное в вопросе о портретах Ленина – это то или иное задание, данное портрету. Ленин-ученый – одно лицо: Ленин-агитатор, говорящий речь на площади, – другое и т. д. На чем же остановиться? Если говорить о каком-то одном портрете, который должен суммировать все стороны характера и деятельности Ленина, то от художника требуется синтез целого ряда образов. Похожим портрет – это такой портрет, который внутренно похож, который дает представление о сущности данного человека. И тут нужно предоставить художнику возможность выражать свое понимание этой сущности».

И вот за основу искомого синтеза Кустодиев решает принять литературный текст; в частности, он создает обширные иллюстративные циклы к двум сборникам биографического порядка: «В. И. Ленин и юные ленинцы» и «Детям о Ленине». Первая книга содержала 21 иллюстрацию, вторая, наиболее известная, – 44. Само собой разумеется, что Кустодиев, этот «мирискусник» по природе, великолепно справился также с оформлением обложки, переплета и тому подобных деталей книжного организма. Представляя массовому, пока еще малообразованному читателю сцены биографии Ленина от гимназии до руководства правительством и государством, Кустодиев стремится быть предельно доходчивым, понятным. Здесь в полной мере пригодилось умение Кустодиева обыгрывать выразительную деталь. Например, в речи Ленина, обращенной к аудитории из рабочих, солдат и крестьян, он особо останавливает внимание на характерном динамичном ленинском жесте. А вот Володя Ульянов за ученической партой – напротив, задумчив и сосредоточен.

Не все в равной мере удалось в этом цикле Кустодиеву; он в глубине души завидовал тем коллегам, которым довелось зарисовать Ильича с натуры, – особенно Альтману. По сравнению с его беглыми набросками иллюстрации Кустодиева к другой книге о Ленине – «Один день с Лениным» А. Ильина-Женевского – отдают некоторой неуверенностью, даже робостью. «Мне приходится, – сознавался Кустодиев. – создавать иллюстрации к книгам о Ленине исключительно на основании фотографического материала. Прежде всего, необходимо выбрать из разнообразных снимков наиболее достоверные, а человеку, не видевшему Ленина, сделать такой выбор особенно трудно...» Но Кустодиев, как всегда, не сдавался, пробуя, варьируя образ Ленина вновь и вновь. Опять-таки в графике он выполняет в 1924 – 1926 годах для почтовой бумаги, массовым тиражом по заказу Комитета популяризации художественных изданий, четыре портрета Ленина – пишущего за столом, принимающего парад на Красной площади, на трибуне и в овале из советских эмблем.

Кустодиев, бесспорно, один из пионеров советской Ленинианы. Художник твердо верил, что образ Ленина – ключ к верному, адекватному постижению коренных процессов, совершающихся в России и преобразующих ее и народ. И потому на фоне многочисленных работ Кустодиева начала 20-х годов (таких, как иллюстрации к русским классикам, лубки и композиционные литографии) штудирование материалов о Ленине приобрело особо значительное место. Тем более что жить художнику осталось совсем недолго – он умирает от случайной простуды в 1927 году, немного не дожив до пятидесяти лет...

Кустодиев – новатор традиционализма и одновременно завершитель поисков обширной плеяды художников, преданно воплощавших в той или иной форме заветы служения искусством своему народу и отображения в искусстве русского народа. Он внес свою, теперь уже абсолютно необходимую и обязательную для нас лепту в совокупную панораму народной жизни. Не будь Кустодиева, какой громадный кусок ее был бы навсегда, невосполнимо потерян!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.