Проволочка

Солдатская волна, хлынувшая к ненадёжному убежищу, толкнула их вперёд. Они оказались в узком пространстве между проволочкой и канавкой и припали к земле.

Тонкая, кое - где тронутая ржавчиной проволочка повисла над их головами. Прижимаясь как можно плотнее к земле, Колыбалин всё время ощущал эту проволочку. Он боялся шелохнуться, боялся сделать хотя бы малейшее движение.

С ним рядом лежал Чигирёв. Фельдфебель лежал так тихо, что только по дыханию, щекотавшему ухо, Колыбалин понимал, что фельдфебель жив.

Немецкие пулемёты строчили без передышки. Пули со звенящим, осиным звоном пролетали над вятичами. Почти каждая пуля поражала укрывшихся в канавке.

Канавка была пристреляна заранее; люди, лежавшие в ней, попали как бы в большую мясорубку.

Безусый командир роты попытался поднять солдат, но никто не двигался с места. Увидев, что никто не поднялся по его команде, он обнажил ненужную в этой обстановке шашку и первый выскочил из канавки, но сразу же, широко раскинув руки, рухнул назад.

Прошло пять минут, и в канавке не осталось ни одного живого; только впереди плотной шеренги мертвецов лежали два невредимых солдата.

Огонь противника затих так же разом, как и начался. Враги проверяли результаты недолгого боя.

Прошла минута... другая... третья... Длинные, невыносимые, тягостные минуты шли одна за другой. Ни Чигирёв, ни Колыбалин не имели силы сделать хотя бы малейшее движение. Тонкая ржавая проволочка, висевшая над их головами, сковывала их движения.

Сколько прошло так времени, Колыбалин не может сказать и сейчас: может быть, минуты, а может быть, часы.

Потом, когда Колыбалину показалось, что сердце его переселилось с привычного места в груди куда - то к самому горлу и готово выскочить, Чигирёв вдруг зашевелился и поднял голову.

Колыбалин увидел его лицо. Оно было покрыто мертвенной бледностью.

На миг Колыбалин забыл даже о страшной проволочке над своей головой и хотел бежать без оглядки. Но Чигирёв предупредил его: он приподнялся на четвереньки, дёрнулся вперёд, как бы прыгнул, потом присел на корточки и что - то закричал. Слова разобрать было трудно.

В ответ щёлкнуло разом несколько выстрелов. Фельдфебель вскочил на ноги и закружился на одном месте, притаптывая ногами, как будто отплясывая лихой солдатский танец, и через секунду тяжело рухнул на землю. Падая, он задел проволочку. Тонкая металлическая нитка не выдержала тяжести его сильного тела и лопнула...

И ничего не случилось!...

Колыбалин больше не думал о свистящих над головой пулях, он забыл недавний страх и полз к своим, стараясь как можно плотнее прижиматься к земле, чтобы скорее рассказать своим о тонкой металлической проволочке.

Через несколько минут дважды раненый Колыбалин ползком добрался до своих окопов, и новая волна атакующих двинулась на приступ.

Солдаты только на короткий миг задержались у канавки, наполненной трупами, и, смяв ногами безобидную проволочку, выбили немцев из окопов.

Так получил свой первый солдатский «Георгий» полковник Колыбалин, чью грудь теперь украшают четыре боевых советских ордена.

И теперь, когда бывает, что страх готов закрасться в грудь и мозг Колыбалина, перед его взором встаёт тонкая ржавая проволочка, протянутая на свежевыструганных колышках. Полковник сжимает зубы и шепчет: «Нет, не проведёшь!» И страх переходит в гнев на тех, кто, не надеясь на свою силу, хитростью и обманом пытается запугать противника и лишить его мужества.