Провокатор

«Рабочим механического завода акционерного общества бр. Бромлей объявляется нижеследующее:

1) Ни одного из требований, заявленных рабочими и записанных в протокол, составленный на заводе третьего июля сего», 1903 года, заводоуправление удовлетворить возможным не находит».

- Вот здесь, как видите, отстраняется самая возможность предъявлять требования, - пояснял инспектор своему секретарю, которому меньше всего нужны были объяснения, но секретарь покорно кивнул головой и еще покорное произнес:

- Так точно-с, отстраняется.

- Следующий пункт, второй, - продолжал инспектор, - должен сыграть двойную роль. Записывайте!

И секретарь записал:

«Относительно вывешенного, без надлежащего утверждения господином заведующим заводом А. А. Афанасьевым, 20 июня с. г. объявления о порядке выдачи увольнительных записок фабричным инспектором составлен протокол, который передан на рассмотрение Московского, столичного, по фабрично и горнозаводским делам, присутствия».

Секретарь не выдержал, позволил себе улыбнуться и даже покачал головой:

«Ах, господин инспектор, - говорила его улыбка, - до чего же тонко получается: с одной стороны, как будто бы мы признаем, а с другой...»

- Наконец, пункт третий...

«В заключение, признавая требования рабочих неосновательными, на существующих законоположениях, всем рабочим предлагается сегодня же стать на работу. По отношению к рабочим, ставшим на работу до 8 часов утра 5 июля, заводоуправление выразило согласие ограничиться лишь неуплатой за время остановки работ и штрафа на рабочих не налагать».

Барон Типпольт доволен своим умом, распорядительностью и административной

находчивостью. Секретарь инспектора - тем, что он наравне с начальством участвует в событиях...

Литейщик Николай Моисеев, Иван Жаров, Рослов, Родченко руководили стачкой. Моисеев предупреждал партийную ячейку завода:

- В одиночку мы ни черта не сделаем: у наших хозяев сила, всю полицию на ноги подняли. Кстати, предупреждаю, среди нас завелись провокаторы, надо ухо держать востро.

Моисеев оглядел собрание.

Сидел, нахмурясь, Жаров, озирался по сторонам Карелин, ласково улыбался котельщик Григорьев, - рябое лицо его было таким откровенным, как будто Григорьев собирался сказать:

«Я, товарищи, ей богу, не при чем, верьте совести, я человек честный».

Поднялся Жаров, прошел к столу, решительно встряхнул кудрями:

- Ну, вот чего, волков бояться - в лес не ходить. Я так думаю, надо нам теперь, это самое, связь с другими заводами налаживать: ребята от Густава Листа прибегали, держитесь, говорят, и мы скоро тарарам устроим.