Простые парни

- Узнаете? То-то! Со мной, брат, не шути. Я ведь что? Я могу все! Вот возьми, к примеру, арматурщика. Вроде нехитрое дело - гнуть эту арматуру, а спробуй. Черта с два! То перегнешь, то недогнешь. А я что? Я глянул, прикинул, глазом - и пожалуйста, 120 процентов за смену... Или того же оператора возьми. Хитрая работа, скажу вам, а я... поглядел денек-другой, приспособился к контроллерам - и пожалуйста: слитки как по маслу пошли. Другим выговор, а мне благодарность! И опять же денежки в карман. Одним словом, сноровка! И потом что? Шурупить надо! - Яшка постучал пальцем по лбу. - А вы что? Вы только брючки в дудочку да ногами буги-дуги шаркать. Не-ет, брат, у нас тут... не пойдет. У нас тут ого-го! Одним словом, работка. Хошь деньгу заколачивать - вкалывай до седьмого поту. А как же!

Так воспитывал нас Яшка. Все разговоры его сводились к одному: « Чтобы деньгу иметь, шурупить надо!»

Мы Яшку возненавидели, как кошки собаку. Грызлись с ним каждый день, особенно Стасик. Однажды они чуть даже не подрались.

Яшка, как всегда, обозвал его стилягой, а Стасик не стерпел:

- А ты лапоть дырявый!

- Что-о? А ну повтори! - зарычал угрожающе Яшка и, сжимая кулаки, двинулся на щуплого Стасика. - Повтори, что ты сказал?

Стасик тоже нахохлился и, сердито сдвинув брови, выпалил:

- Лапоть, вот кто! Чулок незаштопанный, понял?!

Яшка замахнулся и хотел было ударить, но вдруг из конторки вынырнул наш усатый мастер Мальцев, погрозил кулаком и строго прикрикнул:

- Нарушать технику безопасности?! Я вам, дьяволы! А ну, брысь по местам!

Вскоре нам присвоили разряды, и мы стали работать самостоятельно. Теперь нам чихать на Яшку. Сейчас мы сами издеваемся над ним. Яшка кончил всего шесть классов, и Стасик иногда ему говорит:

- Там, говорят, в продажу поступили буквари для великовозрастных деток - сбегай купи.

Яшка сопит и мечет на нас злые взгляды.

Мы знаем, что он ни за что не станет тратить деньги на книжку. Он даже обед берет скупой: котлетку да чай. Зато хлеб откусывает большими кусками (ведь он бесплатный лежит на столах).

Яшка страшно жадный. Он даже папирос не покупает, а курит личный самосад. У него свой дом с огромным забором, за которым звенит цепью злющий пес. Свой сад. Полно кур и уток.

Нам непонятно, на что он копит деньги. Получает двести рублей по новым деньгам. Хозяйство приносит немалый доход, да еще жену заставил работать. А семья - всего четверо. Но Яшка все время ноет. То мяса в магазинах мало, то телевизор не достать, то за автомашинами «вон какая очередища». Хотя все это ему не нужно, но он, видите ли, другим сочувствует...

Разговор его не идет дальше забора и глубже сундука. Но на работе Яшку хвалят. Работает хорошо. И фотография на доске почета... Мы, правда, сковырнули ее ножичком. Нам, безусловно, влетит за это. Ну и пусть!

Дождемся собрания - все равно выскажем все, что думаем о Яшке. Именно из-за него нашей бригаде не присуждают звание коммунистической, потому что Яшка нигде не желает учиться. По этому поводу он рассуждает так:

Учиться? А на кой забивать голову всяческой чепухой! На мой век и шести классов хватит. Возьми инженера. Он что? Он меньше меня получает. Он полторы, а я две! Одним словом, шурупить надо, а не в букварях ковыряться. Вот так!

А нам и десяти классов почему-то не хватает. Все хочется узнать. Мы все втроем учимся в монтажном техникуме. А Стасик еще хочет научиться хорошо владеть аккордеоном. Он уже неплохо играет, но у него слишком старый, облезлый аккордеон, который ему привез отец из Германии в конце войны. Когда Стасик берет в руки этот «гроб с музыкой», у аккордеона сначала обрывается ремень, затем отлетает планка, а потом он начинает так свистеть, скрипеть и вздыхать, что мелодию разобрать очень трудно. И, чтобы не расстраивать всем нервы, Стасик сдал его в камеру хранения, а мы решили сообща купить ему новый аккордеон.