— О-о... Вчера это казалось мне концом света, а теперь мне все равно.
— Зачем? — настойчиво повторяет свой вопрос Барран.
Изабелла привстает, поправляет юбку — должно быть, собирается с мыслями. Наконец, не отводя глаз от дороги, отвечает:
— Я договорилась, чтобы Моцарт провел медосмотр служащих нашей компании... Он мне обещал...
Молнание. Изабелла придвигается к Баррану и склоняет голову ему на плечо. Тот по-прежнему молчит, а глаза его скрыты темными стеклами. Барран дает длинный гудок и берет круто влево, чтобы обогнать другой автомобиль.
Изабелла прикуривает сигарету и протягивает ее Баррану, который ведет машину с замкнутым, сосредоточенным лицом.
— Неужели для медосмотра не нашлось гражданского врача? — спрашивает Барран.
Ответа нет.
Щелчком Барран раскачивает массивный брелок, висящий на ключе, вставленном в замок зажигания, потом продолжает:
— Ты берешь напрокат машину и, вся в слезах, едешь за тысячу километров — и все ради того, чтобы подрядить военного на работу, которую может выполнить любой врач!.. Интересно.
Ответа по-прежнему нет.
Барран срывает с себя черные очки и гневно восклицает:
— Ты что, смеешься надо мной?
Изабелла смотрит на него печальными глазами, губы ее дрожат.
— Медосмотр проводится в подземелье здания компании, перед самыми рождественскими каникулами, — говорит она, отворачиваясь.
И все. Она выпалила это одним духом — так бросаются в воду.
— Ну и что из того? — не понимая, спрашивает Барран.
— Не всякий врач согласится дать себя запереть там в последний вечер.
Барран не успевает удивиться — «ДС» ныряет в один из туннелей на подъезде к Лиону. Машина бежит сквозь тьму, прорезаемую красными и желтыми огоньками и металлическими отблесками. Ни Баррана, ни Изабеллу не различить.
— Что там, в подземелье? — спрашивает Барран.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Андрей Макаревич: «Я очень рад, что и через двадцать лет еще столько осталось несказанного и несделанного...»
К 80-летию Евгения Рябчикова, долголетнего члена редколлегии «Смены»
Возвращение из Афганистана