В.И.Ленин говорил, что настоящие политические деятели не умирают для политики, когда наступает их физическая смерть. Политика, впрочем, мало чем отличается в этом отношении от любой области человеческой деятельности. Есть много людей, которые остаются нашими современниками, хотя они умерли десятки и сотни лет тому назад. Эти люди продолжают свою жизнь не только в учебниках истории, но и в современной политике и культуре, оказывая и сегодня влияние на взгляды, чувства и поведение отдельных групп, партий, наций, а иногда и всего человечества, хотя это влияние и не всегда бывает благотворным. Но есть еще больше политиков или деятелей культуры, влияние которых не переходит за границы их земной жизни. Они могут сойти с политической сцены и потерять значение для своей страны или партии даже при жизни. Это и есть то, что принято называть политической смертью. Она, как считал Тито, может оказаться для политика более страшной, чем физическая смерть. Именно эту участь уготовила судьба для Л. И. Брежнева. В силу стечения многих обстоятельств он занимал почти 20 лет очень важный политический пост и играл немалую роль в международной жизни и в политической жизни страны. Он заслужил несколько строк или даже несколько страниц в учебниках истории, но был личностью столь посредственной и политиком столь заурядным, что ему было бы трудно рассчитывать на слишком долгую политическую жизнь. И действительно, Брежнев начинает быстро сходить с политической сцены не только в прямом, но и в переносном смысле.

Конец земной жизни Брежнева

Еще в 50-летнем и даже 60-летнем возрасте Брежнев жил, не слишком заботясь о состоянии своего здоровья. Он не отказывался от всех удовольствий, которые может дать жизнь и которые далеко не всегда способствуют долголетию.

Первые серьезные проблемы со здоровьем появились у Брежнева, видимо, в 1969 — 1970 гг. Рядом с ним стали постоянно дежурить врачи, и в местах, где он жил, были оборудованы медицинские кабинеты. В начале 1976 г. с Брежневым случилось то, что принято называть клинической смертью. Однако его удалось вернуть к жизни, хотя в течение двух месяцев он не мог работать, ибо его мышление и речь были нарушены. С тех пор рядом с Брежневым постоянно находилась группа врачей-реаниматоров, вооруженных необходимым оборудованием. Хотя состояние здоровья наших лидеров относится к числу тщательно охраняемых государственных тайн, прогрессирующая немощь Брежнева была очевидна для всех, кто мог видеть его на экранах своих телевизоров. Американский журналист Симон Хэд писал: «Каждый раз, когда эта тучная фигура отваживается выйти за кремлевские стены, внешний мир внимательно ищет симптомы разрушающегося здоровья. Со смертью М. Суслова, другого столпа советского режима, это жуткое пристальное внимание может только усиливаться. Во время ноябрьских (1981 г.) встреч с Гельмутом Шмидтом, когда Брежнев едва не падал при ходьбе, он временами выглядел так, как будто не сможет протянуть и дня».

В сущности, он медленно умирал на глазах всего мира. У него было в последние шесть лет несколько инфарктов и инсультов, и врачи-реаниматоры несколько раз выводили его из состояния клинической смерти. В последний раз это произошло в апреле 1982 г. после несчастного случая в Ташкенте.

Разумеется, болезненное состояние Брежнева стало отражаться и на его способности управлять страной. Он был вынужден часто прерывать выполнение своих обязанностей или перелагать их на непрерывно растущий штат своих личных помощников. Рабочий день. Брежнева сократился на несколько часов. Он стал выезжать в отпуск не только летом, но и весной. Постепенно ему становилось все труднее выполнять даже простые протокольные обязанности, и он перестал разбираться в том, что происходит вокруг. Однако очень много влиятельных, глубоко разложившихся, погрязших в коррупции людей из его окружения были заинтересованы в том, чтобы Брежнев время от времени появлялся на людях хотя бы как формальный глава государства. Они буквально водили его под руки и достигли худшего: старость, немощь и болезни советского лидера стали предметом не столько сочувствия и жалости его сограждан, сколько раздражения и насмешек, которые высказывались все более открыто.

Еще днем 7 ноября 1982 года во время парада и демонстрации Брежнев несколько часов стоял, несмотря на плохую погоду, на трибуне Мавзолея, и иностранные газеты писали, что он выглядел даже лучше обычного. Конец наступил, однако, всего через три дня. Утром во время завтрака Брежнев вышел в свой кабинет что-то взять и долго не возвращался. Обеспокоенная жена пошла из столовой за ним и увидела его лежащим на ковре возле письменного стола. Усилия врачей на этот раз не принесли успеха, и через четыре часа после того, как сердце Брежнева остановилось, они объявили о его кончине. На следующий день ЦК КПСС и Советское правительство официально оповестили мир о смерти Л. И. Брежнева.

Начало политической смерти Брежнева

Иностранные журналисты в Москве отмечали в своих репортажах то равнодушное спокойствие, с которым очень многие из рядовых граждан встретили весть о смерти Брежнева. Этого события давно ждали. «Отмучился», — сказала пожилая работница, которая еще недавно с жалостью говорила мне: «Такой старый и больной, а еще заставляют работать». Эта женщина и ее муж были моложе и здоровее Брежнева, но они уже давно были на пенсии и проводили большую часть дня у телевизора. Действительно, известие о смерти Брежнева большинство людей в стране приняли спокойно, не было ничего, что походило бы на «всенародную скорбь». В Обращении ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР к советскому народу говорилось, что «жизнь и деятельность Л. И. Брежнева будут всегда вдохновляющим примером верного служения Коммунистической партии и советскому народу». На внеочередном Пленуме ЦК КПСС, который собрался в Кремле 12 ноября 1982 года, также можно было услышать, что Л. И. Брежнев «навсегда останется в памяти благодарного человечества как последовательный, страстный и неутомимый борец за мир и безопасность народов». То же самое можно было услышать с трибуны Мавзолея в день похорон.

Но уже через две недели, на очередном Пленуме ЦК прозвучала хотя и косвенная, но резкая критика многих недостатков прежнего руководства и утвердившегося при нем бюрократического стиля управления. Имя Брежнева все реже и реже стало появляться в печати, а его портреты снимались как со стен московских домов, так и со стен служебных кабинетов. В газетах и журналах почти исчезли цитаты и ссылки на Брежнева. Весьма формально были проведены в декабре 1982 г. различные мероприятия по увековечению памяти. Сообщения о митингах и собраниях по этому поводу были краткими и помещались где-то на последних страницах газет. На торжественном заседании, посвященном 60-летию СССР, имя Брежнева прозвучало только один раз — во вступительной речи К. Черненко. С другой стороны, слова докладчика о том, что партия и народ «должны ориентироваться на дела, а не на громкие лозунги», были восприняты как критика в адрес Брежнева. Эта фраза была встречена аплодисментами присутствующих. Выход в свет 9-го тома сочинений Л. И. Брежнева «Ленинским курсом», а также последних разделов его мемуаров был отмечен в печати весьма сдержанными комментариями. В Тезисах ЦК КПСС к 80-й годовщине образования РСДРП можно встретить имена Маркса, Энгельса, Ленина и Андропова, но не Брежнева. С февраля 1983 г. упоминания имени Брежнева почти полностью прекратились. Один лишь раз упомянул имя Брежнева и М. С. Горбачев в своем докладе на торжественном заседании в Москве, посвященном 113-й годовщине со дня рождения В. И. Ленина. Процесс забвения шел не только в печати. О Брежневе все меньше и меньше говорят в любой советской семье, его образ исчезает и из сознания народа. Мы присутствуем, таким образом, не только при постепенном демонтаже «культа» Брежнева, который безуспешно насаждался в стране в течение столь многих лет, но и при начале его политической смерти.

Главные причины политической смерти Брежнева

Основные причины физической смерти Брежнева были опубликованы 12 ноября 1982 года в кратком медицинском бюллетене. Причины его политической кончины с такой же краткой определенностью изложить трудно. В первую очередь надо сказать в этой связи о том, что Брежнев оставил своим преемникам тяжелое наследие из трудноразрешимых проблем. В сущности, последние пять лет его правления были годами все углубляющегося экономического и политического кризиса. Ни один из планов экономического развития в эти годы не был выполнен. Национальный продукт увеличивался не более чем на 2 процента в год при ухудшении многих важных экономических показателей. Огромные трудности возникли в энергетике, в угольной и лесной промышленности, на транспорте, в производстве многих предметов потребления. Четыре года подряд был неурожай, и в этом повинна не только плохая погода. Особенно сократилось производство зерна. Соответственно увеличились закупки зерна и продовольствия за границей. Полки продовольственных магазинов пустели, в большинстве промышленных центров пришлось ввести лимитирование в распределении продуктов питания.

Анализируя эпоху Брежнего, многие иностранные обозреватели отмечали, что при нем Советский Союз достиг небывалого ранее военного могущества, впервые в своей истории сравнявшись с объединенной военной мощью Запада. Это верно. Но даже энергичные сторонники укрепления военной мощи СССР понимали, что военно-промышленный комплекс является, в сущности, лишь болезненным наростом на экономическом организме любой страны и его развитие всегда лимитируется развитием гражданских отраслей экономики. Поэтому без крепкой и хорошо налаженной экономики, без передовой технологии, без процветающего сельского хозяйства, обеспечивающего хорошее питание всего населения и необходимые стратегические резервы, не только дальнейшее расширение, но и поддержание военной мощи СССР может оказаться крайне затруднительным или вообще невозможным.

Конечно, политические, хозяйственные или даже военные неудачи и трудности не могут быть единственной причиной политической смерти того или иного человека, возглавлявшего страну или партию. Многие великие политические лидеры потерпели неудачу в своих начинаниях, они имели печальную возможность видеть упадок своего дела в конце своей жизни, однако это не приводило автоматически к их политической смерти. Масштабы личности и деятельности того или иного политика или деятеля культуры могут иногда даже возрасти в благодарной памяти его наследников и потомков.

Но истина состоит в том, что Брежнев не был подлинно великим или даже выдающимся человеком. Если давать какую-либо предельно краткую характеристику, то я сказал бы в первую очередь о нем как о слабой почти во всех отношениях личности. И этим он отличался от своих предшественников. У него не было интеллектуальной силы и политического гения Ленина. У него не было сверхчеловеческой силы воли и злобного властолюбия Сталина. У него не было исключительной самостоятельности, огромных реформаторских замыслов и громадной работоспособности Хрущева. И по характеру, и по интеллекту Брежнев был посредственным и неглубоким политиком, но большим мастером аппаратной интриги.

Несомненно, что слабость Брежнева как руководителя и человека не могла не отразиться и на положении дел в стране. Здесь не было простой автоматической связи, так как ухудшение как внутреннего, так и международного положения СССР было связано и с рядом объективных причин. Однако глубина переживаемых трудностей определялась и рядом субъективных причин, и в частности прогрессирующим одряхлением Брежнева и его ближайших соратников. Ведущая группа советских лидеров, как она сложилась в 1978 — 1982 гг., оказалась не в состоянии преодолеть неблагоприятное влияние объективных тенденций. При этом сказалось не только то, что Брежнев, Суслов, Кириленко и отчасти Косыгин были уже очень старыми и тяжело больными людьми, способными работать лишь несколько часов в день и слишком обремененными заботой о состоянии своего здоровья. Можно вспомнить, что и Ленин был в 1922 — 1923 гг. тяжело болен и врачи разрешали ему работать нередко всего по 10 — 15 минут в день. Однако то, что он сумел сказать, написать и продиктовать в эти годы, составляет едва, ли не наиболее важную и зрелую часть его наследия. Тяжело был болен в 1949 — 1953 гг. и Сталин, однако это не ослабляло страшной силы его деспотической власти. Что касается Брежнева, то во время болезни он практически целиком отстранился от руководства страной, передоверив его клике своих многочисленных фаворитов и помощников.

Выступая 12 ноября 1982 года на Пленуме ЦК, Черненко говорил о выдающихся способностях, остром уме и исключительном мужестве Брежнева, о его находчивости, требовательности к подчиненным, нетерпимом отношении ко всем проявлениям бюрократизма и т. п. С таким же успехом он мог бы говорить о выдающемся литературном даровании покойного (не зря же он получил Ленинскую премию по литературе), о его глубочайшей научной эрудиции (не зря же он получил золотую медаль имени Карла Маркса) или о его выдающихся полководческих и ораторских дарованиях. Даже во многих статьях в западной печати о Брежневе говорилось как о сильной личности, как о человеке с сильным интеллектом, умело и тонко «обыгрывающем» своих соперников. Но все эти оценки далеки от истины. Брежнев никогда не был тем, кого принято называть «сильной личностью». Это был человек со слабой волей и слабым характером. Во многих отношениях он был человеком не только доброжелательным, но даже мягкотелым. Но качества, которые можно было бы считать даже похвальными для рядового обывателя, не слишком подходят для руководителя могущественной сверхдержавы.

«Тихий переворот» 1970 года

В Политбюро Брежнев в конце 60-х годов был только первым среди равных, многие из членов Политбюро выдвинулись еще при Сталине и занимали тогда более высокие посты, чем Брежнев. Другие члены Политбюро выдвинулись при Хрущеве. Однако став Генеральным секретарем ЦК КПСС, Брежнев получил возможность продвинуть вперед многих из своих ближайших друзей. Так, например, в 1966 году было решено восстановить упраздненное при Хрущеве общесоюзное министерство внутренних дел. По предложению Брежнева новым министром внутренних дел стал его друг — выпускник Днепропетровского металлургического института Н. А. Щелоков, продолжавший все еще работать в Молдавии в качестве второго секретаря ЦК. Щелоков быстро перебрался в Москву и получил большую квартиру в доме на Кутузовском проспекте, где жил и сам Брежнев. В этом же доме выше этажом имел квартиру и Ю. В. Андропов.

Еще в 1965 г. членом Военного Совета и начальником Политуправления Московского военного округа стал друг Брежнева и Щелокова К. С. Грушевой. Важный пост Управляющего делами ЦК КПСС занял бывший выпускник Днепропетровского металлургического института Г. С. Павлов, работавший до того на малозначительном посту в аппарате Комитета партийного контроля. Еще более важный пост заведующего Общим отделом ЦК КПСС занял К. У. Черненко, перешедший сюда из Канцелярии Президиума Верховного Совета СССР. Стал быстро увеличиваться и личный секретариат Брежнева, возглавляемый Г. Э. Цукановым. К концу 60-х годов в нем имелось около 20 помощников, секретарей и референтов, каждый из которых создавал и свой подсобный аппарат. Друг Брежнева Н. А. Тихонов перешел не только из кандидатов в члены ЦК КПСС, но и с более скромной должности заместителя Председателя Госплана СССР на должность заместителя Председателя Совета Министров СССР.

Немалое недовольство в самых различных кругах вызвало быстрое возвышение С. П. Трапезникова, который со сравнительно скромной должности в ВПШ перешел на пост заведующего отделом науки, школ и вузов ЦК КПСС. Трапезников отличался феноменальной безграмотностью. Во время его выступлений слушатели забавлялись тем, что составляли списки грубых ошибок и оговорок, допущенных докладчиком. За короткое время московские издательства опубликовали несколько книг Трапезникова, посвященных истории партии, аграрным и идеологическим проблемам. Вероятно, он передавал для публикации те рукописи, которые в прошлые годы не мог напечатать. В книгах, которые вышли в свет, имелось так много фактических и просто стилистических и грамматических ошибок, что выписки из этих книг с нелепыми, безграмотными и глупыми выражениями ходили среди московской интеллигенции вместе с материалами «Самиздата». Мне было трудно понять, как эти книги вообще могли попасть на полки книжных магазинов: или у Трапезникова имелись еще более неграмотные редакторы, или издательство сознательно ограничилось лишь минимальной правкой его рукописей, чтобы скомпрометировать автора. Став после XXIII съезда членом ЦК КПСС и укрепив таким образом свое положение, Трапезников выставил свою кандидатуру в члены-корреспонденты АН СССР. При предварительном голосовании на Отделении общественных наук кандидатура Трапезникова была одобрена, но на общем собрании действительных членов Академии он не получил не только необходимых для избрания 2/3, но даже половины голосов. Разразился скандал, и многие консервативные ученые из Отделения общественных наук потребовали повторного голосования. Президент Академии М. Келдыш доложил обо всем Суслову. Последний сказал, что если академики требуют провести переголосование, то его надо провести, но не следует оказывать давление на участников голосования. Суслов был человеком консервативным, но все же достаточно грамотным, чтобы понимать, что представляет собой его новый подчиненный. Но Суслов не хотел из-за Трапезникова вступать в конфликт с Брежневым. На повторном заседании общего собрания Академии наук в защиту Трапезникова выступили академики В. М. Хвостов и Б: А.Рыбаков — оба от отделения истории. Но против Трапезникова выступил выдающийся физик академик И. Е. Тамм, который весьма квалифицированно разобрал три главные книги Трапезникова и дал им отрицательную оценку. Приведенные им цитаты не нуждались в комментариях, и при повторном голосовании кандидатура Трапезникова была вновь провалена большинством голосов. Вся эта история получила огласку, и некоторые из членов Политбюро предложили освободить Трапезникова от должности заведующего отделом ЦК. Обсуждался даже вопрос о назначении Трапезникова министром просвещения, но против этого решительно высказался Косыгин. Вопрос был отложен, и в конце концов Брежневу удалось отстоять своего любимца. Трапезников, правда, уже не смог продвинуться вперед в своей карьере, но он оставался заведующим отделом до 1983 г., и только Ю. В. Андропов отправил этого графомана на пенсию.

Уже на XXIII съезде чувствовалось, что дирижерская папочка находится в руках Суслова. Именно к нему обращались в конце 60-х годов работники аппарата для разрешения спорных вопросов. Также и Брежнев не предпринимал никаких инициатив, не согласовав их прежде всего с Сусловым. Это обстоятельство раздражало окружение Брежнева, которое состояло в основном из его старых друзей, соратников по Днепропетровску и Молдавии, и некоторых вновь обретенных друзей и помощников. Они хотели придать Брежневу большую самостоятельность в решении идеологических, политических и внешнеполитических проблем. Но поскольку Брежнев по своей нерешительности и некомпетентности опасался принимать самостоятельные решения, это означало бы увеличение роли его аппарата. Перелом в отношениях между Брежневым и Сусловым наступил в декабре 1969 года. По традиции в конце каждого года собирался Пленум ЦК КПСС, который в преддверии сессии Верховного Совета СССР обсуждал итоги уходящего года и основные директивы к плану на предстоящий год. В качестве докладчика выступал обычно Председатель Совета Министров СССР, после чего происходили краткие прения. Но на декабрьском Пленуме 1969 г. вскоре после доклада с большой речью по проблемам управления и развития народного хозяйства выступил Брежнев. Эта речь содержала крайне резкую критику в адрес органов хозяйственного управления, оратор очень откровенно говорил о плохом состоянии дел в советской экономике. Эта речь была подготовлена в личном секретариате Брежнева. Разумеется, Брежнев в данном случае не являлся докладчиком, он выступал в прениях и мог поэтому, казалось бы, свободно высказывать свое личное мнение. Однако он был не рядовым оратором, а лидером партии, и его речь, которая была на следующий день опубликована, воспринималась как директивная. Необычная самостоятельность Брежнева не только удивила, но и обеспокоила многих членов Политбюро, которые опасались, что увеличение влияния и власти Брежнева не только уменьшит их влияние, но и нарушит ту «стабильность» в кадрах, к которой все начинали привыкать. Естественно, что больше других был недоволен Суслов, с которым Брежнев не нашел нужным проконсультироваться. Выступить в одиночку против Брежнева Суслов не решился. Он подготовил специальную «записку» для членов Политбюро и ЦКГ которую подписали также А. Шелепин и К. Мазуров. В этой записке подвергалась критике речь Брежнева как политически ошибочное выступление, в котором все внимание было якобы сосредоточено на негативных явлениях и в котором оратор ничего почти не сказал о тех путях, с помощью которых можно и нужно исправить недостатки и пороки в народном хозяйстве.

Возникший спор предполагалось обсудить на предстоящем мартовском Пленуме ЦК КПСС в 1970 г. Брежнев был также обеспокоен возникшей в кругах ЦК оппозицией и не желал доводить дело до обсуждения на Пленуме ЦК. По совету своих помощников он предпринял необычный по тем временам шаг: отложил на неопределенный срок Пленум ЦК КПСС и выехал в Белоруссию, где в это время проводились большие маневры Советской Армии, которыми руководил лично министр обороны А. Гречко. Никто из членов Политбюро не сопровождал Брежнева, с ним в Белоруссию отправились только некоторые наиболее доверенные помощники. В Белоруссии Брежнев провел несколько дней, совещаясь не только с Гречко, но и с другими маршалами и генералами. Этот независимый и неожиданный визит Брежнева на военные маневры произвел немалое впечатление на членов Политбюро. Они видели теперь нового, более самостоятельного и независимого Брежнева. Никто не знал содержания бесед Брежнева с Гречко и маршалами, да и Брежнев не был обязан в данном случае отчитываться перед членами Политбюро, не входившими в Совет Обороны. Однако было очевидно, что военные лидеры обещали Брежневу полную поддержку в случае возможных осложнений. Вскоре стало известно, что Суслов, Шелепин и Мазуров «отозвали» свою записку и она нигде не обсуждалась. По возвращении Брежнева в Москву Суслов первым выразил ему свою полную лояльность. Весь аппарат печатной и устной пропаганды, а также весь подведомственный Суслову идеологический аппарат быстро перестроился на восхваление «великого ленинца» и «выдающегося борца за мир» Брежнева, который становился отныне не только руководителем, не только первым среди равных, но и неоспоримым лидером, «вождем» партии и фактически главой государства. Перед праздниками и некоторыми крупными торжествами на площадях и главных улицах Москвы и других городов вывешивались обычно портреты всех членов Политбюро. Так было и перед 1 Мая 1970 г. Но теперь повсюду появились огромные портреты и одного Брежнева, большие плакаты с цитатами из его речей и докладов. Изображение Брежнева давалось во многих случаях более крупным, чем других членов Политбюро. Газеты почти ежедневно публиковали его фотографии. Передовые статьи в газетах и журналах по общественным наукам почти всегда включали цитаты из «произведений» Брежнева. Масштабы всей этой начавшейся с весны 1970 г. пропагандистской кампании по укреплению и утверждению авторитета «вождя» партии намного превосходили все то, что делалось во времена Хрущева.

Поведение Брежнева после 1970 г. изменилось, что было сразу замечено западными политиками. Вспоминая о своих первых встречах с Брежневым, В. Брандт писал: «Существует ряд взаимоотношений, из которых я почувствовал, какие изменения произошли в положении моего визави. Прежде всего вряд ли можно было более наглядно продемонстрировать его статус в качестве доминирующего члена советского руководства, ...он обнаруживал величайшую самоуверенность, когда обсуждал международные дела».

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.