Прометей

Беседов же как-то и рассказал Соколу о первой большой политической забастовке на заводе. В 1903 году рабочие столкнулись у проходной с крупным полицейским отрядом. Забастовщики смяли полицию, снесли массивные заводские ворота, закрытые цепями, сорвали с ворот двуглавого орла – эмблему царского самодержавия. Орла растоптали и сожгли, а цепи послужили оружием против полиции.

– Поверженный орел – это же один из подвигов Геракла! – воскликнул Алексей Яковлевич. – Вы знаете легенду о Прометее?

– Нам сказки ни к чему, – усмехнулся Беседов. – Нам коммунизм надо делать.

Сокол терпеливо пересказал Беседову содержание легенды о раскованном Прометее. Потом торжественно читал строки Эсхила:

...Итак, Гефест, теперь твоя обязанность Приказ отца исполнить и преступника К скалистоверхим кручам пригвоздить. Ведь он твой цвет, огонь, чудесно блещущий, Украл и людям подарил...

Через несколько дней он прочел эти строки на заседании парткома, и коммунисты одобрили намерение художника запечатлеть в образе мифического героя многолетнюю борьбу каменских рабочих.

Начались трудные дни поисков. Сотни рисунков, десятки глиняных моделей. И новое препятствие: главный инженер завода Фохт и начальник литейного цеха Шихов категорически отказались участвовать в сооружении монумента. Причины объективные: завод не приспособлен для художественного литья, нет на заводе специалистов, нет даже необходимого фосфористого чугуна. Но за всеми техническими рассуждениями старых спецов угадывался плохо замаскированный саботаж. Об этом прямо заявил Шихову литейщик Сергей Васильевич Гречнев. Он же и вызвался сделать отливку скульптуры.

Уголок литейного цеха превратился в мастерскую скульптора.

Каждый день сюда приходили рабочие, смотрели, иногда давали советы по формовке. Шихов и мастер Скибинский, отстраненные по требованию Гречнева от работы над отливкой скульптуры, тоже пытались кое-что «подсказать». И когда Сергей Васильевич их «советов» не принял, Скибинский бросил в бессильной ярости: «Скорее я стану ксендзом, чем ты отольешь Прометея!». Гречнев около двадцати дней не выходил из цеха, днем работал, а ночью вместе со своим помощником Германом Вонаком охранял сделанное.

Наступил наконец решающий день. Подняли опоку и увидели чисто отлитую фигуру Смесь нигде не пригорела, отливка удалась. И сейчас такая работа считается верхом литейного искусства, а тогда, в двадцатом...

Главное, кажется, сделано, отлита фигура Прометея, но именно в этот момент работы по сооружению памятника пришлось отложить: небывалая засуха, обрушившаяся на страну, сковала жизнь и в Каменском.

Только в 1923 году трехметровую чугунную фигуру подняли лебедками на высокую круглую колонну, и в руке Прометея вспыхнул огонь. Открыть памятник доверили члену партии с 1904 года, участнику трех революций И. М. Беседову. В том же году рядом с площадью, над которой возвышался монумент, разбили молодой парк.

Станислав Лютый – один из лучших горновых Днепровского завода. Но он еще и хороший гид, о людях, именами которых названы улицы города, он рассказывает с завидными подробностями, словно был знаком с ними с детства. Впрочем, так оно и есть. Он любит свой город, хорошо знает его историю и гордится ею.

– В этом доме во время войны работал подпольный горком комсомола, а вот здесь размещался штаб партизанского отряда. Об этих домах у нас, наверное, каждый мальчишка знает, а о делах партизан и подпольщиков – тем более. – Вообще-то Лютый скуп на слова, но, когда речь заходит об истории Днепродзержинска, он преображается. Может быть, ему следовало стать историком, хотя, по словам наших общих знакомых, он и доменщик «от бога». – Вот здесь, в Прометеевском парке, до войны была маленькая столовая, в дни обороны города там и размещался штаб истребительного батальона и комендатура.

Восемь лет назад я впервые приехал в Днепродзержинск, приехал специально посмотреть на памятник, о котором и до этого приходилось немало слышать. Тогда же поэт Игорь Пуппо повел меня к Федору Павловичу Ковалеву, командиру истребительного батальона, созданного в дни обороны города. Федор Павлович был уже тяжело болен, говорил с трудом, и я постеснялся мучить его вопросами. Теперь его уже не расспросишь...

В старом блокноте остались только обрывки фраз, цифры, даты... По архивным и музейным документам, по свидетельствам очевидцев рисовал я картину обороны города в те тяжелые дни сорок первого трудного года.

12 августа на совещании в горкоме партии начальника милиции Ковалева назначили военным комендантом города, ему же поручили создать истребительный батальон и организовать оборону Днепродзержинска. В состав батальона вошли партийные, советские и комсомольские работники, сотрудники милиции, рабочие. Истребители были вооружены винтовками, гранатами, бутылками с зажигательной смесью. Во дворе милиции они установили стальной щит, учились бросать бутылки. Тренироваться в стрельбе не пришлось – экономили патроны. Их было 280 человек. Перед батальоном стояла задача – задержать наступление фашистов, дать возможность закончить эвакуацию заводского оборудования. Бойцы батальона усиленно готовились к встрече с врагом: устраивали баррикады и огневые точки, рыли траншеи... Когда в Прометеевский парк примчался мотоциклист и, задыхаясь, доложил коменданту, что группа вражеских разведчиков у коксохимзавода, Ковалев не поверил. С группой истребителей он тут же помчался на коксохимзавод. Немецкие разведчики к своим уже не вернулись. Первая победа далась батальону слишком легко, истребители поняли это уже на следующий день. Начиная с 19 августа батальон вел упорные бои сначала на подступах к городу, потом на его окраинах, в центре... А на левый берег Днепра непрерывным потоком шли транспорты с наиболее ценным оборудованием. Беззаветное мужество истребителей было отмечено еще в те тяжелые дни. 23 августа в Днепродзержинск приехал Леонид Ильич Брежнев и от имени Военного Совета Южного фронта и Днепропетровского обкома партии объявил благодарность всему личному составу батальона.

Фашисты бросали против истребителей танки и мотопехоту, засыпали снарядами, но горстка храбрецов держалась. Последний бой в городе они приняли на улице Жуковского. В засаду, устроенную истребителями, попало 36 мотоциклов и 2 бронемашины с гитлеровцами. Бой был скоротечным. Около сотни фашистов остались лежать на дороге, наши потери – восемь убитых и семнадцать раненых.

В ночь на 25 августа бойцы батальона удерживали только территорию завода имени Дзержинского. Рядом с ними в цепи лежало свыше ста красноармейцев, накануне вырванных истребителями из фашистского плена. Под их прикрытием уходили из города последние беженцы. Перед рассветом переправились через Днепр и защитники Днепродзержинска. Через полчаса после их ухода на территории завода, уже занятого фашистами, раздались мощные взрывы – рушились доменные и мартеновские печи. Завод, как настоящий солдат, не сдался врагу живым.

В моем старом блокноте остались слова Ковалева: «Когда переправились на левый берег, вдруг вспомнили о Прометее и все жалели, что не догадались вывезти или хотя бы спрятать этот памятник».