Происхождение мастера

– Дело не в должности, – растолковывал он мне, – а в сути ее. Меня, например, хотели взять в экспериментальную группу треста, я отказался. Не люблю (а скорее просто не могу) сидеть за столом и «исполнять». Я все же, наверное, счастливый человек, потому что редко вы найдете рационализатора (да я себя так и не называю), который бы мог так быстро проходить путь от рождения идеи до воплощения ее. В мастерских, которые призваны обеспечивать линии нестандартным оборудованием, блоками, я делаю то, что нужно сегодня. У нас и заказы такие срочные, «на завтра». В этом есть свои преимущества. Мы работаем быстро. И то, что придумалось, что увидел внутри себя, через самое непродолжительное время уже работает. Сравните: даже на крупных предприятиях нужны месяцы, а то и годы, чтобы мечту воплотить в реальность. А у нас недели, дни. Какой же техник от этого откажется!

Мне понравилось, как Чайченко сказал это слово – «техник». Не инженер, не ученый и даже не изобретатель. И это сказано было не в узком (техникум окончил), а в самом широком смысле этого слова: человек, который занимается техникой и техническим прогрессом. Каким-то очень рабочим, я бы даже сказал, работающим было это слово.

Техником Чайченко стал давно, когда только начал заниматься «большой рационализацией». Он изучал предмет своей деятельности, как резчик по дереву – природу дерева. Насыщение практическими знаниями шло долго. Удивительно: ему в широком масштабе не нужны были теоретические знания, Но, конечно же, насыщение практикой не могло заменить теорию полностью. Потребовалось много «способствующих», как он говорит, знаний. И он поступил в техникум.

«Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь». К рационализатору Чайченко это не подходит. Он учился с жаждой и удовольствием. А ведь ему было уже за 40...

Мы идем по цехам. Станки Чайченко удивляют своей простотой, какой-то даже упрощенностью по сравнению с заводскими. Да и быстрее, оказывается, заводские выходят из строя, а вот сконструированные в мастерской служат долго, сделаны на совесть. Получается, Чайченко вместе с помощниками заменил собой целый завод, КБ...

Главный механик не «гонит план», не работает на показатели. Да и сами мастерские какие-то «странные», непривычные на вид. Просторные цехи. много станков, оборудования, а работает всего... 30 человек. Здесь выполняют лишь-управленческие заказы. Я еще не видел на заводах такого изобилия техники, ручной труд здесь почти отсутствует, применено все самое передовое. В свое время «добавили» источники энергии. Был резон. Электричество выгодно не всегда. Скажем, для того, чтобы осуществить вертикальное движение, нужна специальная и сложная оснастка. А сжатый воздух позволяет затрачивать минимум технических средств, и эффект намного больше. Широко применяется гидравлика. Есть прогрессивные источники энергии, – значит, можно создавать и прогрессивное оборудование. Из нового – новое.

Все делается удивительно быстро: Чайченко создал свою систему, которая работает безотказно. Идея идет от необходимости, проектная документация составляется им самим и без конструкторских нагромождений и технологического «балласта». И рабочие прекрасно понимают язык изобретателя. Материалы и оборудование находятся под боком. Те станки, которые уже работают, используются для изготовления новых. Проблем внедрения нет, станок делается по заказу.

Вот так счастливо живет рационализатор Евгений Георгиевич Чайченко. Но ехал-то я, чтобы поговорить с наставником, передающим опыт молодым. Я надеялся встретить учеников, последователей. И не встретил.

– Да, – вздохнул Евгений Георгиевич, – были ученики, а теперь нету. Времена пошли «нерационализаторские». То ли не хотят молодые напрягаться за те же деньги, то ли таланты перевелись... Впрочем, дело, наверное, в другом. Уровень техники сильно повысился – чтобы что-нибудь усовершенствовать, надо знать свое дело досконально. А ритм жизни нынче такой, что не всякий может остановиться и оглянуться, увлечься собственной фантазией. Что говорить о молодых, я вон уже сам почти забросил рационализаторство: объемы растут, нет времени для спокойной и рассудительной работы.

Мы осматривали цех сборки, и я увидел: молодой рабочий что-то делает за станком. Был обед. «Неужели так загружен рабочий день, что нет возможности даже перекусить?» – заинтересовался я.

Оказалось, Сергей Шадров в обеденный перерыв делал для матери прялку. Ничего зазорного в этом, конечно, не было. Но я спросил Сергея, а жертвует ли свободным временем он для своей непосредственной работы.

– А это, по-моему, ни к чему, – ответил Сергей.

Тогда я поставил вопрос напрямую: занимается ли он рационализаторством?

Сергей улыбнулся:

– У нас за всех все сделал Евгений Георгиевич, больше нечего добавить.

– А пробовал?

– Конечно. Мы с Володей Дороховым (он техникум окончил) всякую мелочевку придумываем.

Потом я узнал, что Сергей много лет занимается цветомузыкой, преуспел в этом деле. Здесь, во внерабочее время, он истинный рационализатор. А на работе?

– Парень он старательный, – сказал о Сергее Чайченко, – одно время заменял бригадира, неплохо справлялся. Но вот тяги к моему делу нет. Ему приятно и легко здесь работать, потому что создан максимальный производственный комфорт. И кажется ему, что дальше уже нечего усовершенствовать. Я, например, ночью чертежи в уме сочиняю, а вот мои сыновья (один из них учится в политехническом институте, будущий электронщик) спят крепко. Все-таки, наверное, задел мы, отцы, для них крепкий создали.

Заниматься рационализаторским делом сегодня намного труднее, чем вчера. Надо преодолеть не только собственную инерцию, но и служебную. И потом очень плохо это дело стимулируется. А это очень важный показатель. Молодой сталкивается с рядом преград и быстро сдается. Рационализаторство – дело добровольное. Никто не заставляет, никто не гонит в шею.