Пробуждение

— За дымовой завесой бесчисленных заседаний, — рассуждал он, — иные комитеты не замечают, что интересует и волнует нашу молодежь. В поисках чего-то необыкновенного наши рыцари заседаний и бесплодных директив совершают путешествие на край здравого смысла. Им невдомек, что их затеи, важно именуемые инициативой комитета, есть не что иное, как обычная канцелярщина.

Косарев беспощадно критиковал и «кабинетных» руководителей в комсомоле — он сам не любил засиживаться в четырех стенах. Его избрали генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ 24 марта 1929 года. Целую неделю «надрывался» его телефон. Косарев исчез. Как сообщила чуть позже «Комсомольская правда», он выехал в Харьков для разъяснения молодежи решений пленума ЦК ВЛКСМ.

Отвергая «кабинетный» стиль, Косарев был и противником бесцельных поездок ответственных работников в первичные комсомольские организации, называл их «гастролями». Он запретил выезды в первички за сбором сведений. А местным работникам даже советовал выпроваживать таких «гастролеров».

17 июня 1930 года первый трактор сошел с конвейера Сталинфадского тракторного завода. Но первый год принес много неудач: завод лихорадило, станки ломались, часто останавливался конвейер. Комсомольское руководство СТЗ растерялось. Молодежь завода нуждалась в срочной помощи. На СТЗ выехала бригада ЦК ВЛКСМ во главе с Косаревым.

Генеральный секретарь ЦК комсомола, одетый в синюю спецовку, ходил по цехам завода. А вечером во всех цехах и сменах комсомольцы и рабочая молодежь собрались обсудить вопрос: как наладить ритмичный выпуск тракторов. Общими усилиями установили: весь завод — от ударника до директора — «живет дефицитной деталью». Она была своенравной «царицей» производства, капризно диктовала темп работы конвейеру. По предложению Косарева по следам этой «царицы» пошла «легкая кавалерия» (предшественница современного «Комсомольского прожектора»). Слабым местом оказалось планирование. Комсомольцы выдвинули встречный план и этим заставили администрацию внимательнее отнестись к организации труда рабочих.

Косарев был вездесущ. Его видели всюду — в цехах, в общежитиях, в рабочих столовых и магазинах; во все вникал, обо всем знал, потому и требования к дирекции, парткому и завкому выдвигал конкретные. А в один из выходных дней организовал массовую вылазку молодежи на зеленый берег Волги и отдыхал с рабочими целый день. Это начисто сразило администраторов, нацеленных на одно — «гнать план».

Всю работу на производстве комсомольцы подчинили лозунгу «Даешь пятитысячный трактор!». А когда этот призыв был выполнен, право свести трактор с конвейера было предоставлено Александру. Машину подарили комсомолу. Позднее по предложению Косарева трактор был передан Наманганской комсомольской организации, ударно работавшей на хлопковых полях.

Поддерживая интересные предложения, поощряя их авторов, Косарев сердился, когда сталкивался с фактами «служебного» плагиата. Однажды на заседании бюро МК комсомола обсуждался важный вопрос. Косарев слушал его внимательно, но через несколько минут заскучал. Задал несколько вопросов. Докладчик отвечал путано и в конце концов замолчал, сконфуженный.

— Ну, что молчишь? — спросил Косарев резко. — Кто доклад готовил: сам или подчиненные без твоего участия писали?

Через минуту выяснилось, что автором интересных предложений, содержавшихся в докладе, был другой работник, которого даже не пригласили на заседание бюро. Косарев настоял, чтобы вопрос этот с обсуждения сняли и на следующий раз вызвали работника, выдвинувшего толковые предложения.

Сам Косарев редко выступал по заготовленному тексту. Хотя писал много — и статей, и брошюр.

Аресты комсомольских работников начались в 1937 году. Первыми жертвами репрессий стали три секретаря ЦК ВЛКСМ — С. Салтанов, Д. Лукьянов, И. Файнберг, друг Косарева редактор «Комсомольской правды» В. Бубекин и многие другие. Перед комсомольскими работниками была поставлена задача: ищите врагов народа в своей среде. Через некоторое время прошли аресты секретарей обкомов ВЛКСМ и ЦК комсомола республик. Та же участь не миновала и секретаря Исполкома Коммунистического Интернационала Молодежи Василия Чемоданова. Сейчас, столько лет спустя, объяснить поведение Косарева трудно, но, к сожалению, нужно признать, что сам он не был всегда объективен, не всем, кому, наверное, мог помочь, помог.

В августе 1937 года состоялся IV пленум ЦК ВЛКСМ, он продолжался восемь дней. Для многих сидевших в зале это были дни тягостного предчувствия — последние дни свободы. В духе резолюции, принятой по настоянию Кагановича, 29 августа была опубликована передовица в «Комсомольской правде». Кто-то лихо поработал над текстом, высветив имя Косарева в необычном для читателей свете.

А за месяц до пленума, 21 июля, Сталин вызвал его и секретарей ЦК ВЛКСМ Павла Горшенина и Валентину Пикину. «На ту беседу, — вспоминает В. Ф. Пикина, — Сталин пригласил наркома внутренних дел Ежова. Разговор шел трудный. Сталин упрекал Косарева в том, что ЦК комсомола не помогает органам внутренних дел разоблачать врагов народа, что без помощи ЦК ВЛКСМ арестовано много руководящих работников комсомола. Косарев старался объяснить Сталину, что Центральный Комитет ВЛКСМ никакими материалами, компрометирующими этих товарищей, не располагает, а потому никакой помощи органам оказать не мог».

Косарев все ждал, когда Сталин заговорит о работе комсомола, о его реальных проблемах. Но тот вел беседу в одном направлении: ЦК должен помогать разоблачать врагов народа в комсомоле.

«Уходили мы от Сталина с очень тяжелым чувством, — рассказывала Пикина. — Мы поняли, что он остался недоволен нами, особенно А. В. Косаревым, которому по окончании беседы бросил упрек: «Вы не хотите возглавить эту работу».

После пленума «Комсомольская правда» вдруг одним махом изменила тон сообщений о Косареве. Он по-прежнему был генеральным секретарем ЦК комсомола, но в его адрес стали допускаться резко критические, а порой и оскорбительные замечания.

Сегодня это кажется чудовищным, но в те годы даже дети репрессированных — юноши и девушки — подчас верили в виновность своих отцов. И публично отрекались от них. Чем это было обусловлено? Лицемерием, трусостью, опасением за свою собственную жизнь? Было и это. Но чаще всего причиной была лишь слепая, фанатичная вера.

Образ мышления Косарева и его современников формировался под впечатлением громких судебных процессов, начавшихся в 1934 году. На сознание молодежи воздействовали многочисленные публикации о допросах и признаниях обвиняемых — людей известных, еще совсем недавно популярных в стране. Некоторые из них привлекались к суду неоднократно, и каждый раз — по более серьезным обвинениям. Если у кого-то изредка и возникали сомнения в справедливости этих обвинений, то слепая вера в чистоту карающей десницы тут же отметала подобные сомнения.

После августовского пленума ЦК ВЛКСМ, на котором Косарев получил угрожающий сигнал, он не впал в панику, не сломился. Несмотря на грубые нападки в печати, по существу, политическую компрометацию, Саша поехал в командировку — на отчетно-выборные собрания и конференции Донецкой и Харьковской комсомольских организаций.