Во время воздушного нападения на Англию фашистские самолеты подвергли ожесточенной бомбардировке лондонские доки. На склады и пакгаузы, элеваторы и нефтехранилища посыпались сотни и тысячи фугасных и зажигательных бомб. Возникло множество пожаров. Над доками бушевало море огня.

Лондонские пожарные и бойцы добровольных пожарных команд самоотверженно боролись с огненной стихией. Несмотря на непрекращавшуюся бомбардировку люди не оставляли своих постов. Грандиозный пожар был потушен.

Вот что рассказывает об этом командир пожарной охраны одного из лондонских пригородов, руководивший отрядом добровольцев - пожарных.

Уже смеркалось, когда мы оставили нашу районную пожарную станцию. Незачем было включать фары: путь достаточно хорошо освещался заревом пожара. Мой водитель (женщина - доброволец) пустил машину на максимальную скорость. До доков оставалось еще восемь километров, но к нам в машину уже просачивался горячий воздух, доносившийся с огромного пожарища.

Я явился к начальнику штаба, руководившему работами по тушению пожаров в районе доков. Он сказал:

- Спасибо, что пришли. Возьмите на себя руководство тушением пожаров прямо перед нами. Смолокуренный завод, вероятно, нельзя будет спасти, но мне кажется, что можно не допустить распространения огня на склады и амбары. Вы найдете на участке насосы и людей, а воду вам придется доставать из Темзы за два километра. Желаю вам успеха.

Когда я увидел охваченные огнем склады и амбары, огромную лесную биржу, а за ней еще два пылающих товарных склада, я почувствовал, что действительно нуждаюсь в том, чтобы мне пожелали успеха в работе.

Но это было еще не все. Между горящими зданиями складов и тем, что раньше называлось мостовой, были проложены четыре нитки железнодорожных путей. Здесь стояло от 25 до 35 нефтяных цистерн. Отодвинуть их подальше от огня было невозможно: бомба разрушила пути. Мне посчастливилось найти неглубокий пруд неподалеку от этих цистерн. Это близкое соседство с нефтяными цистернами меня тогда не обеспокоило. В пруде была вода, а сейчас она служила основным источником питания насосов.

Над нашими головами проносились немецкие самолеты. Каждые десять минут налетала волна бомбардировщиков, сбрасывавших порцию фугасных бомб от трех до двенадцати штук. Вскоре мы уже научились определять, упадет ли бомба близко или далеко от нас, нужно ли нам «нырять» или не нужно («нырять» на нашем языке означало ложиться плашмя на землю при приближении бомб). Только стволовые, управляющие брандспойтами, никогда не ложились на землю. Одна бомба упала в нескольких футах от команды, работавшей на крыше склада. Это была бомба замедленного действия. Каждую минуту можно было ждать взрыва, однако никто не покинул поста.

Нам уже казалось, что мы овладеваем огнем, как вдруг вишнево - красное пламя стало светлеть. Обычно это бывает, когда крыша собирается рухнуть или начинает валиться стена. Но переход от вишнево - красного света к ослепительно белому происходил чересчур быстро. К тому же языки пламени стали взмывать кверху на высоту нескольких сотен футов. Очевидно, произошло что - то неладное. Когда я бросился вниз, чтобы выяснить, в чем дело, прибежал запыхавшийся командир, руководивший операциями с южной стороны зданий, и доложил, что несколько насосов откуда - то засасывают нефть и подают ее в пламя.

Тут я вспомнил о пруде. Подбежав к нему, я обнаружил, что уровень воды в нем намного снизился. На поверхности плавал толстый слой нефти. Она натекла в пруд из нефтяной цистерны, в которую только что попала бомба.

Немедленно был дан приказ выключить насосы. Воду пришлось перекачивать из Темзы. В ожидании речной воды один боец догадался использовать воду, скопившуюся в воронках от разорвавшихся бомб. Мы продолжали отстаивать склады и нефтехранилища.

Как ни серьезно было положение, мы все же оставались в достаточной мере англичанами, чтобы время от времени пошутить и посмеяться. Помню такой случай. Один из пожарных рукавов лопнул. Я обернулся, чтобы приказать бойцу принести бандаж, и тут увидел, что все кругом «ныряют». Явственно был слышен свист падающей бомбы. Мы ждали взрыва. Но проходит секунда, другая - бомба все не падает. Один боец, лежавший около меня, воскликнул: «Я бы хотел, чтобы эта штучка наконец упала, черт возьми!» Я стал внимательно прислушиваться. Единственный звук, который я улавливал, был шум работающих насосов и свист воды, вырывавшейся из лопнувшего рукава. Ну, конечно, этот шум и был принят за свист падающей бомбы! Мы посмеялись и вновь бросились в бой с огнем.

Самый крупный пожар на нашем участке начал стихать. Горевшие склады были хорошо затоплены водой и больше не выделяли пламени. Стало светать. Теперь мы могли осмотреться и увидеть результаты нашей работы. Успехи были налицо. Можно было твердо сказать, что через несколько часов с огнем здесь будет покончено.

Исчезли немецкие самолеты, перестали стрелять зенитки, и в 5 часов утра мы почувствовали, что хорошо жить на свете.

Многие командиры и бойцы, работавшие по нескольку часов подряд в самом пекле, несмотря на огромную усталость не хотели покидать пожарища. С трудом приходилось убеждать этих людей смениться и уйти на честно заслуженный отдых.

Когда моя группа садилась в машину, я огляделся кругом. Ночью мне казалось, что утро застанет здесь лишь остовы сгоревших складов и нефтехранилищ. Теперь мне стало ясно, что в действительности разрушения от огня были малы по сравнению с числом зданий, не затронутых огнем.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.