Повесть о моем друге

Жизнь разлучила меня в эти годы с Сергеем: он служил в Бресте, я – в Минске.

Встретились мы вновь уже в июле сорок первого, в дни страшные, в дни горького отступления, когда многое нам пришлось переоценивать заново. Встреча наша была случайной.

Штаб фронта размещался во дворце графа Паскевича – до войны здесь был Дворец пионеров.

В приемной, куда меня провели, толпилось много командиров и генералов, ожидавших вызова к маршалу Буденному, назначенному командующим фронтом. Среди ожидавших я увидел и нашего бывшего командира танковой бригады, сейчас уже генерал-лейтенанта С. М. Кривошеина. Он обрадовался, увидев меня, усмехнулся :

– Это твой дружок Антонов задержал всю очередь. Больше часа что-то докладывает маршалу.

Вскоре вышел Сергей. Генерал обнял его, расцеловал, коротко бросил:

– Ждите меня здесь!

...За месяц войны Сергей страшно изменился. Впалые щеки, пепельная бледность – мало что осталось от прежнего Антонова, лет на двадцать постарел мой друг. Только воспаленные глаза да внезапная улыбка делали его прежним.

Пока генерал Кривошеий был у маршала, мы вышли в старый парк, где стоял дворец, ставший суровым и настороженным, словно бы и старому зданию передалась напряженная тревога тех дней.

И вот что рассказал тогда мне Сергей.

...Накануне нападения он выехал из Бреста по делам службы в Пинск. Только в девять часов утра узнал о нападении фашистов: люди в селах говорили о ночной бомбежке. Сергей развернул «эмочку» и рванулся обратно в Брест, где остались его жена и маленький сын. Недалеко от Кобрина, что в сорока километрах от Бреста, машину Сергея обстреляли – пулеметная очередь прошила крыло. Сергей резко развернулся и по проселочной дороге вновь отправился к Пинску. В небольшом городке Ивановичи – между Кобрином и Пинском – он уже никого не застал из районного руководства; ветер гулял по пустым комнатам исполкома, но не было еще и фашистов; жители затаились в домах, тишина окрест была могильная, страшная. По шоссе на Пинск мчались грузовые автомашины с женщинами, детьми и ранеными красноармейцами. Решив, что по шоссе до Пинска доберешься не скоро – то и дело образовывались пробки, – Сергей свернул на проселочную дорогу. Не доезжая до города километров десять, Сергей увидел, как на огромное колхозное поле из фашистского транспортного самолета высыпался парашютный десант. Сергей укрыл машину в кустах, а сам с камнем в руках залег во ржи: пистолета у него не было, ведь он уехал, когда еще был мир, а было это всего семь часов назад.

Здоровенный немец в форме командира Красной Армии приземлился задом – чуть не на Сергея. Тот ударил парашютиста по голове булыгой – немец и не пикнул. Сергей обыскал фашиста. Он нашел топографическую карту, удостоверение капитана немецкой армии, пистолет «Вальтер» с полной обоймой и кинжал, выполз из ржи и долго лежал, наблюдая: ни один немец не встал, все затаились в хлебах. Сергей добрался до своей спрятанной машины и понесся в Пинск. В военкомате, где было мало кадровых военных, но уже много вооруженных гражданских коммунистов, разгадали по обозначениям на карте замысел десанта: взорвать артиллерийские армейские склады вблизи Пинска. Вскоре на нескольких грузовиках добровольцы во главе с военкомом и Сергеем окружили ржаное поле, подожгли его, и когда из огня и дыма начали выскакивать диверсанты, расстреляли их в упор. Но двух гитлеровцев Сергей приказал во что бы то ни стало взять живыми. Это удалось. С двумя «поджаренными языками», с кучей трофейного оружия и двумя мешками тола, без потерь они вернулись в Пинск.

Пленные показали, что еще при приземлении они, потеряв своего командира (его-то и пришиб камнем Сергей), решили дожидаться сумерек. Для того, чтобы легче было взорвать артиллерийские склады, их всех перед выброской переодели в советское обмундирование.

Таково было боевое крещение Сергея в первый же день войны. Затем по заданию партии, так же как и я, оставленный в тылу врага, он организовывал первые подпольные райкомы партии и налаживал связь с воинскими частями, попавшими в окружение. ЦК КП(б) Белоруссии с первого же часа войны начал огромную работу по мобилизации трудящихся республики на борьбу с врагом.

Утром 22 июня, через пять часов после варварских бомбардировок, ЦК принял такое постановление:

«22 июня 1941 года

1. Поручить членам бюро и секретарям ЦК КП(6)Б немедленно связаться и поддерживать беспрерывную связь с областями и районами, в первую очередь с областями и районами полосы начавшихся военных действий. Передать указания ЦК КП(б)Б: о немедленной перестройке работы парторганизаций на военные рельсы; установлении связи с воинскими частями; введении угрожающего положения в городах и районах Белоруссии, организации боевой службы ПВО; поручить тов. Эйдинову добиться установления связи с Брестским и Белостокским обкомами. Обязать Минский обком и горком КП(б)Б (Колышкина и Бударина) обеспечить по городу все мероприятия в связи с начавшейся войной и немедленно закончить оборудование всех подвальных помещений под бомбо- и газоубежища. Ввести круглосуточное дежурство секретарей ЦК КП(б)Б».

...Сергей метался по тылам врага, помогая претворять в жизнь указания партии; встречался с товарищами, оставленными в подполье, налаживал связи, участвовал в создании будущей огромной и грозной партизанской армии.

Затем по решению подпольного обкома он так же, как и я, перешел линию фронта для доклада ЦК КЩб) Белоруссии и прибыл в Гомель.

Добравшись до первого секретаря ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко, Сергей рассказал ему все, что видел и слышал. Первый секретарь ЦК посчитал его рассказ заслуживающим внимания. Он знал Сергея лично – за две недели до начала войны вызывал его в Минск для беседы: хотел забрать Антонова на руководящую работу. П. К. Пономаренко созвонился с Буденным и направил к нему Антонова, чтобы тот рассказал маршалу о положении войск, попавших в окружение.