После дождя

Марии становится грустно. Неужели ему нравится эта секретарша, такая простенькая, такая незначительная? «Нет, неправда!» - жестко перебивает она свои мысли. Надо быть честной. Машенька славная, добрая, веселая девушка. И хорошенькая. Ну конечно же, хорошенькая!

В фойе гаснет свет, потом снова вспыхивает. Это сигнал - пора по домам. Мария, Машенька, Шахов и Алеша выходят на улицу. Пока они были в Доме культуры, прошел дождь. Воздух влажный и теплый, на земле повсюду небольшие лужицы, в них то меркнет, то вновь отражается луна. И глядя на эти поблескивающие зеркальца, Мария чувствует, как к сердцу подступает незнакомая тоска. Идти бы сейчас не в узенький переулок, не в старый, пропахший сухими яблоками дом, а туда, дальше, вниз, где стоит туман над речкой, затеряться бы в тумане... Но только не с этим, что шагает рядом и несмело держит ее под руку.

Сзади идут Машенька и Шахов. О чем они там говорят? Смеются. Потом замолчали. Мария оборачивается: они, оказывается, отстали шагов на тридцать.

- Что же вы там? - кричит она и сама пугается своего звонкого голоса.

- Не надо. - Алешины пальцы сжимают ее локоть. - Зачем вы их зовете?

Мария не отвечает, не смотрит на него. Те двое ускоряют шаги. И вот они все четверо стоят у калитки. Первым уходит Алеша. Прощаясь с Марией, он заглядывает ей в глаза, но она отворачивается.

Некоторое время стоят втроем, говорят о погоде, о том, как хорошо играет Алеша.

- Пойдем, Маша, - говорит наконец Мария и видит, как Шахов берет Машеньку за руку, словно пытаясь ее удержать. Но та мягко отнимает руку, и дезушки вместе поднимаются по гулким ступенькам на крыльцо. Из темноты доносится негромкий голос: «Спокойной ночи, Машенька». Мария даже не оборачивается. Что из того, что ее тоже зовут Машенькой? Все равно, это относится не к ней. Когда она успела стать Марией Сергеевной, для всех чужой и строгой? Когда это случилось? Она даже не заметила.

Стоя перед большим, во весь простенок, зеркалом, девушки причесызаются на ночь. Машенька ловко накручивает на бигуди свои короткие кудри; Мария вынула шпильки, распустила волосы, они блестящим каскадом падают за плечи, почти до колен. Машенька всплескивает руками:

- Ах, какая красота!

Мария не может ответить: у нее полон рот шпилек. Она пристально, точно впервые, смотрит на себя в зеркало. Да, конечно, она красива, но как не хватает ее правильным и холодным чертам того выражения доброты и наивного лукавства, которым дышит простоватое, в сущности, очень обычное лицо Машеньки, ее карие глазки!

Девушки продолжают причесываться, украдкой разглядывая друг друга в зеркале. Потом ложатся. Машенька - на раскладушку, Мария - на ветхий мягкий диванчик. Она долго лежит на спине, закинув руки за голову, и прислушивается к дыханию Машеньки, которое становится все ровнее и ровнее, все неслышнее, - спит! Сама Мария не может сомкнуть глаз. Луна заглядывает то в одно, то в другое окно, мешает спать. Наконец она остановилась за деревом, растущим под окном, и на потолке бесшумно заплясали тени, все вещи будто задвигались, и эта простая комната внезапно показалась Марии какой - то странной, фантастической и красивой.

Она лежит и думает не о Машеньке, которая спит в этой же комнате, и не о Шахове, и не об Алеше, а о чем - то таком, что включает в себя весь сегодняшний день, и вчерашний, и всю ее предыдущую жизнь.

Вот ей уже двадцать пять лет, она многого добилась. Ее ценят как делового, опытного работника. Почему же она так одинока?

Раньше этого не было. Раньше она имела подруг, и самая лучшая, самая близкая из них - Алка, веселая, острая на язык насмешница Алка. Когда они виделись в последний раз? Ах да, зимой, на семинаре пионервожатых а обкоме комсомола!

- Здравствуй, Аллочка, - сказала тогда Мария, по старой привычке обняв подругу сзади за плечи.

Алка обернулась, слегка сузила глаза, как всегда, когда собиралась сказать что - нибудь колкое, но почему - то произнесла только подчеркнуто вежливое:

- Здравствуйте, Мария Сергеевна. Мария вскоре забыла об этом эпизоде. Но теперь он вдруг всплыл в ее памяти.

В последнее время Марии часто казалось, что бывшие друзья завидуют ей, поэтому стали так холодны. Но, может быть, это и не зависть, а просто они стараются оградить себя от снисходительного обращения, от покровительственных ноток в ее голосе?

Сейчас Мария не дает себе пощады. «Почему я решила, что я лучше других? - мучительно размышляет она. - Хороша собой? Но ведь Алка гораздо красивей, всегда была красивей. И даже Машенька со своим простеньким личиком оказалась сегодня более привлекательной. Что я умею? Выступать перед людьми?»