Познакомились мы случайно. Тогда на какой-то мой вопрос он сказал: — Мне тридцать семь лет. И почти четверть века трудового стажа. Я не стал расспрашивать подробнее: знал, что родился он в белорусской деревне, а на селе, известно, рано привыкают к труду. К тому же его детство пришлось на войну, оккупацию. Так что все ясно. Да и встреча наша не обязывала ни к расспросам, ни к продолжению знакомства.

Но потом я пожалел. Человек начинает отсчитывать свой трудовой стаж, когда к нему приходит самостоятельность. А если так, какой момент он считает началом своей самостоятельной жизни? И какой поступок — первым взрослым поступком? А что было началом у моего знакомого?

На другой день после нашего разговора в конторе строительства газопровода мне рассказали о короткой (два с половиной месяца) истории стройки, ее старожилах. Посоветовали встретиться с бригадиром монтажников Николаем Демченко, который приехал сюда одним из первых.

Встретился. Демченко оказался моим вчерашним знакомым.

— Николай, — напомнил я, — ты говорил, что у тебя трудовой стаж чуть ли не четверть века...

— Наверное, у многих моих сверстников такой же, — не дал он закончить. — Война. Освободили нас в 1944 году. Мужики на фронте. В колхозе разруха. Ни тракторов. Ни скота. А землю обрабатывать надо. Вот и впряглись наши женщины да мы, пацаны. Пахали, сеяли, убирали. Все на себе, все своими руками. Можно считать это началом трудовой деятельности? После я и в ремесленном учился, и армию отслужил, сколько строек прошел, а более трудного времени, чем тогда, и не припомню. В войну быстро люди взрослеют...

— Тогда скажи, что ты считаешь своим первым взрослым поступком?

— Никогда об этом не думал. Кажется, всегда делал то, что делали взрослые. Этого достаточно?

Он прошел со своей разграбленной и уничтоженной врагом деревней через трудный к радостный последний год войны. В голодном сорок шестом окончил Витебское ремесленное училище. Потом ремонтировал танки, электрифицировал железные дороги. Четыре года прослужил на торпедных катерах в Черном море.

Демобилизовался. Женился. Родился у него сын. Второй. И все это время Николай строил, строил, строил. Лет десять назад, перепробовав много хороших и нужных профессий, Николай наконец остановился на профессии строителя газопроводов.

Я спросил:

— За что любишь свою специальность?

— За разнообразие работы. И потом, видная она. Сделал газопровод — вот он. Понимаешь, очень приятно, что после тебя что-то остается. Человеку на этом свете обязательно что-то нужно оставить, чтоб сыновьям не стыдно за тебя было...

Я стал уточнять:

— Что ты понимаешь под разнообразием работы?

— Все. У меня много специальностей. Я электриком работал, крановщиком, верхолазом, слесарем по ремонту дизелей и тракторов, монтажником-строителем по железобетону. И всюду имел квалификацию шестого разряда. На любом металлорежущем станке могу работать. И сварочное дело знаю. И все это может пригодиться на трассе. Потому что трасса — это комплекс всего. И если ты бригадир, то должен уметь показать любую работу подчиненному. И не как-нибудь, а не хуже специалиста.

— Ну, а еще чем сильна твоя профессия?

— Бываешь всюду. Газопровод Средняя Азия — Центр я строил. Нефтепровод «Дружба» — тоже. Компрессорные и насосные станции под Москвой, на Волге, под Ленинградом, в Белоруссии... Разве все упомнишь? Сам я сейчас москвич. Но дома бываю урывками: сплошные командировки. Куда-нибудь приедешь, смотришь — уже тут был, что-то строил. И жена, кстати, в нашей системе работает: лаборанткой в НИИГАЗ.

В тот вечер и после, встречаясь каждый день в поселке, мы говорили с Николаем па разные темы. О книгах. О фильмах. О жизни страны и о международных событиях. Сюда, в тундру, газеты приходят пока что с перебоями. При круглосуточной работе стройки (полярный день на дворе) послушать радио тоже не всегда удается. Поэтому последние новости часто передаются по «людскому беспроволочному телеграфу». Мне е радио везло больше. Поэтому часто Николай превращал меня из интервьюера в интервьюируемого, задавая самые неожиданные вопросы. Круг его интересов был обширен. Но все-таки, о чем бы мы ни говорили, разговор возвращался каждый раз к трассе. Это была для него самая главная тема. Я спросил:

— Ты говоришь все время: «трасса». А какая по счету будет в твоей жизни эта, Таймырская?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.