далекую черногорскую деревню Призрен пришло письмо из Швейцарии. Оно было адресовано жителю деревни Ефте Спасичу.

Но Ефта Спасич, столетний больной, неграмотный старик, так и не получил это письмо. Его прочел учитель Живко Спасич, сын старого Ефты. Из письма он узнал, что его отца разыскивает человек, также считающий себя его сыном, и что тот, другой, живущий в Швейцарии, темнокожий. Председатель Прнзренского суда Саип Црноврщанин пришел к Ефте и попросил его рассказать обо всем.

Так из уст черногорского крестьянина мир впервые услышал об одном из самых бесчеловечных преступлений. Вот запись рассказа Ефты.

«... Происхожу я из знатного черногорского рода Васойевичей. Отца моего звали Спас Цветнович, и у него было двое сыновей и дочь. Были мы не бедны, но и не богаты, и. когда я подрос, пришлось мне ходить в Румынию на заработки.

Однажды на фабрике встретил я земляка, и он рассказал мне, что фирма «Батиньоль» набирает рабочих на строительство железной дороги. Половину наполеондора в день дают, а жилье и вода бесплатно. Сам я читать не умел, но земляку поверил и на другой же день пошел наниматься. Посадили меня и других парней, 300 человек, на корабль и повезли по Черному морю до Солуна.

В Солуне посадили нас на большой корабль, и он довез нас до Мисира. Потом мы пересели еще на один, и везли нас на нем два дня и две ночи. На вторые сутки причалили к берегу. Там стояла толпа: негры, негритянки. - и все кричали нам что-то и грозили кулаками. Но полиция нас в обиду не дала, и сами мы были молодые, здоровые.

Построили нас, и мы пошли пешком. Через два часа подошли к железной дороге. Погрузили нас в вагоны. А потом сзади нас прицепили еще один вагон. В нем ехали негритянки. Наутро нас выгрузили и повели в неизвестном направлении. Девушек тоже, только отдельной колонной.

Довели нас до больших ворот, а за ними дома, несколько маленьких, а один большой, белый и весь почти стеклянный. Так мы его потом и звали «стеклянный дом». Стали мы с дороги отдыхать. День, два, три проходит - о работе никто ни слова. Только врачи нас осматривали. Дали новую одежду и повели в стеклянный дом. Ну и роскошь же там была! Мы, простые крестьяне, и не видели такой красоты. Каждому из нас дали свою комнату с кроватью, умывальником. Перед кроватью стол стоял, а на нем разная еда и вода снежная. Чудеса за чудесами. А негритянки сидели все в одной комнате и ревели в голос.

Мы даже удивлялись: несколько дней плачут и не перестают. Призадумались даже, но завербовались мы на три года, оттиски пальцев поставили, отступать поздно. Позвонили к обеду. Сели мы за столы, и девушек впустили. За эти дни мы к ним привыкли, к себе приглашаем, а они на нас как на врагов смотрят - и ни с места. Ну, правду сказать, они нам не очень нравились: уж больно черные, а все-таки жалко было. И когда нам сказали, чтобы выбрали мы, кому какая нравится, то особенно не противились. Да и травкой какой-то нас каждый день поили. Странная такая травка. Как пьяный от нее делаешься. А на работу нас тоже водили. 2 - 3 часа в день отработаем, присмотра никакого, сколько захочешь, столько и сделаешь. А дома «жена» ждет. Моя девушка так к сердцу приросла, что я взаправду жениться на ней хотел. Пошел в канцелярию. Там говорят:

- Ты что, спятил? Да у тебя таких крошек будет сколько душа пожелает. А эту, как только она забеременеет и доктор подтвердит, мы от тебя заберем и дадим другую, еще красивее.

Я увидел, что ничего от них не добьешься, и примирился с судьбой. Только с тех пор эта красота мне опротивела. Стыдно было в глаза друг другу смотреть. Ну, нам объяснили, что наши дети будут главной поддержкой государственной власти, что им землю дадут и колонистами сделают. Но мы не очень-то им верили. Просили хоть детей показать и с нашими бывшими женами разрешить увидеться. Но за нами строго следили и за ними, наверное, тоже. Языка мы, конечно, не знали, с женами объяснялись знаками. Фотографироваться с ними или даже имена записывать нам не велели. Я даже не помню, как мою первую жену звали, не то Фрета, не то Унфатер... Сколько у меня было детей, не знаю. Служащий компании сказал, что я заработал 700 золотых наполеондоров и что у меня 12 белых детей, а остальные черные. Попросил я передать им от меня 100 золотых.

Потом, через 3 года, нас снова отвезли в Румынию. Вернулся я в свою деревню, женился. Трое дочерей и сын у меня, Живко. Моей надеждой он был. Где такое видано, чтобы у бывшего батрака сын учителем стал... А письмо это, наверно, сын Фреты написал. Я ей свой адрес и имя сказал».

Вот и все, что смог рассказать Ефта Спасич об «опытах» расистов по созданию в Африке черно-белой расы. Неизвестно, в каких размерах они проводились, сколько было создано таких «лагерей размножения», сколько негритянских деревень разорено.

Расследование этого зверского преступления против человечности только начинается. Но облик «ученых колонизаторов», проводивших этот чудовищный, немыслимый эксперимент, ясен и сейчас.

(По материалам югославской газеты «Политика».)

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.