Поэзия и война

  • В закладки
  • Вставить в блог

Пусть даже так. Потом просохнут слезы,

И не со мной, так с кем-нибудь вдвоем

У той поджигородовской березы

Ты всмотришься в зеленый водоем.

Пусть даже так. Потом родятся дети

Для подвигов, для песен, для любви.

Пусть их разбудят рано на рассвете

Томительные наши соловьи.

Пусть им навстречу солнце зноем брызнет

И облака потянутся гуртом.

Я славлю смерть во имя нашей жизни.

О мертвых мы поговорим потом.

Вадим Шефнер

Когда сомкнулось кольцо блокады, я был красноармейцем в автороте БАО, то есть в батальоне аэродромного обслуживания. Часть дислоцировалась недалеко от Ленинграда. Технической военной специальности я не имел (до войны был белобилетником) и поэтому использовался на земляных работах, а в ноябре-декабре на караульной службе. Бомбили нас редко и, к счастью, весьма неточно. Хуже было другое - голод. У нас блокадная норма снабжения была ниже, чем у летчиков, и ниже, чем у пехоты на переднем крае. Люди работали героически, в особенности шоферы и трактористы, иногда до последнего дыхания. Зима была лютая, безрадостная. Стоя по ночам на посту возле автогаража, не раз видел, как встает над Ленинградом зарево от немецких воздушных налетов.

В январе 1942 года я был переведен в армейскую газету Ленфронта «Знамя победы». Регулярно стали печататься стихи, подписи под карикатурами, стихотворные лозунги. Но вскоре я свалился, и товарищи отвезли меня в госпиталь. У меня была дистрофия третьей степени, то есть голода я уже не чувствовал. Почти все время был в полном сознании, но опасности положения не ощущал, хоть одно время лежал в палате для безнадежных, где видел, как умирают соседи по койкам. Тем не менее я «вышел из пике». Через полтора месяца я вернулся в редакцию здоровым, только некоторое время не чувствовал ног: они были, как ватные. Даже в этой короткой заметке не могу не упомянуть о самоотверженной работе врачей и сестричек. Они сами едва двигались от истощения, но делали все, чтобы спасти других. Никогда не забуду и товарищей по редакции, которые все время заботились обо мне в эти трудные дни.

Теперь я часто бывал в Ленинграде. Мне, коренному ленинградцу, особенно горько было видеть разрушенные здания, странно пустынные улицы. Кроме тяжести личных потерь, все время было ощущение огромной общей беды, ощущение трагизма происходящего. Я знал, что Ленинград не будет побежден, не будет сдан (я просто не мог себе этого представить), но знал я и о тех страшных потерях, ценой которых он отстаивает свою свободу и достоинство. Этим чувством проникнуты многие стихи моей второй книжки «Защита», вышедшей в 1943 году в Ленинграде (пер вая книжка стихов «Светлый берег» вышла в 1940-м).

В Ленинграде было много разрушенных зданий, глаз уже привык к этому. Но были странные разрушения. Были дома, где бомба отвалила фасадную стену, раскрыв внутренность комнат. Стояла уцелевшая чудом мебель, висели на стенах картины - только не было людей. И не было передней стены - как на декорации. В одном из таких странно разрушенных домов на стене висело зеркало. Если не ошибаюсь, дом этот стоял на углу Моховой и улицы Пестеля. В зеркале отражалось небо, проходящие летние облака. Было что-то очень грустное в этом. Но в тот день, когда я проходил мимо этого дома, я куда-то торопился и только мельком отметил его в памяти.

Однажды летним днем шел я по набережной канала Грибоедова, недалеко от Сенной площади. Обстрела не было, стояла тишина. Я взглянул на другую сторону канала, там не было ни одного человека. А по этой стороне навстречу мне шел единственный прохожий. Тротуар и мостовая были удивительно чисты, вода в канале была прозрачной - никогда она не была такой до войны. Дома были безмолвны, казалось, все в них уснули или все из них ушли. Мне на миг почудилось, что сейчас не день, а белая ночь. Меня охватило ощущение странности, необычности и неповторимости этих мгновений. Охватило и ощущение своего бессилия выразить то, что я сейчас чувствую. И тогда, чтоб хоть чем-то помочь мне, память напомнила об этом зеркале, одиноко висящем на стене разрушенного дома. Вернувшись в редакцию, я написал это стихотворение.

Зеркало

Как бы ударом страшного тарана

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

«Я - Икар!»

История последней операции советской военной разведки в тылу врага