Ему перебили коленный сустав. Разрывной пулей.

Он не мог идти. Впрочем, это было и необязательно. Разведчик не столько идет, сколько ползет. Особенно здесь, в лесу, где за каждым кустиком, за каждой елочкой, на которой так красиво лежит снег, тебя подстерегает коварный враг. Но и ползти он не мог. Трусов остался один. Надо бы возвратиться, сообщить начальнику данные разведки, но...

От своих отделял противник, злобный, растерявшийся сегодня, в первый день боев, рыщущий на лыжах в белых халатах по лесу. Вот только что, шаря по сторонам, прошел вражеский патруль. Нет, надо лежать тихо, ждать. Придут свои, выручат.

Какая, однако, острая, режущая боль! Санитара бы, врача...

Холодно. Штанина понемногу начинает пропитываться кровью. Ноге то тепло, то она коченеет. Ну да ничего, как - нибудь надо перетерпеть. И не такое может случиться.

Красноармейца Трусова вынесли из лесу его товарищи. Но сорок восемь часов на морозе без медицинской помощи сделали свое. Трусов потерял очень много крови. Гемоглобина в крови вместо положенных семидесяти процентов осталось едва двадцать шесть. Рана запущена. Ступни обеих ног обморожены. Началось заражение крови.

Таким - то его и увидели три военных хирурга, собравшиеся у постели Трусова в приемном покое второго отделения Военного госпиталя в Ленинграде.

Нужно было принимать немедленное решение. Немедленное!

Минуту трое молчали. Все были достаточно опытными хирургами, чтобы понимать почти полную безнадежность положения. Двое суток без помощи - большой, нет не большой, а огромный срок.

- Ампутация бедра, - сказал один из трех. - Заражение крови... Нужно думать о сохранении жизни, а не ноги. Да и то сомнительно, чтобы можно было что - нибудь сделать.

Второй промолчал. Мог ли он сказать иное? Думать о ноге действительно не приходилось. Проклятые сорок восемь часов... Будь на сутки раньше, все было бы совсем иначе... Правда, теоретически не все потеряно и теперь. Какие - то шансы, безусловно, остались... Но они настолько ничтожны... Конечно, организм крепкий, но... Нет! Вряд ли... Вряд ли...

- Вы, что скажете, Александра Федоровна? - обратился он к молодой женщине в белом халате, из - под которого виднелась изящная шелковая блузка, и в докторском колпачке. Живые, смелые глаза и твердо очерченные губы подчеркивали решительный склад характера. Она ответила сразу:

- Все, что угодно, только не ампутация.

- Заражение крови, вы знаете, Александра Федоровна, чем это обычно кончается?

- Конечно, - спокойно ответила Еремиевская.

- Из двух зол всегда выбирайте меньшее - лучше сохранить жизнь чем ногу. Не правда ли?

- Еще лучше сохранить и жизнь и ногу.

- К сожалению, вам в лучшем случае дано выбирать: или жизнь или ногу...

Еремиевская представляла себе Трусова, уходящего из госпиталя на костылях, с аккуратно заколотой английской булавкой пустой штаниной. Когда он будет входить в трамвай, ему тотчас уступят место. Возможно, он даже возвратится на завод. И все же... все же молодой, полный сил и здоровья, он будет инвалидом, даже если ему изготовят самый лучший протез...

Нет! Не годится! Нужно сделать все, чтобы спасти его ногу. Только тогда, когда никаких надежд не останется, только тогда пойти на ампутацию... Может быть, это слишком смело с ее стороны, но надо пробовать.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.