Закончившаяся недавно кампания по пересмотру норм и расценок, сыгравшая огромную роль в деле поднятия производительности труда, для комсомола явилась серьезным политическим экзаменом. Экзамен этот комсомол в целом выдержал. На ряду предприятий комсомольцы, выдвигая встречные нормы т. п. преодолевая отсталые, нездоровые настроены у некоторых прослоек рабочих, являлись застрельщиками в осуществлении этого мероприятия партии. Но одновременно кампания по пересмотру норм вскрыла я ряд болезненных явлений в союзе, неумение возглавить массы, неумение справляться с трудностями. Об этих явлениях я говорит полученное редакцией. «Смены» письмо комсомольца Сотникова. Мы ставим это письмо на обсуждение всей читательской массы «Смены». Товарищи, как вы относитесь к письму тов. Сотникова? Редакция ждет ваших откликов.
Дорогие товарища аз редакции!
Я очень прошу вас не печатать этого письма. Мне и так трудно в цеху. Если вы его напечатаете, мне будет, еще хуже. Все будут - указывать «а меня пальцами, высмеивать и мне придется совсем уйти с завода.
Я пишу это письмо с тем, чтобы попросить вас дать мне личный ответ и помочь, разъяснить мне, что же делать дальше.
Последние дни я хожу совершенно как потерянный, работа валится из рук, не могу ни есть, ни пить, ни читать. Из-за этой проклятой хандры я даже пропустил собрание ячейки? и вообще стал каким-то пессимистом.
Дорогие товарищи, не думайте, что я какой-нибудь слюнявый маменькин сынок или нытик, который ходит и ноет, и сам не работает и другим отравляет жизнь.
Нет, это совсем не так. Я кончил два года тому назад фабзавуч, мне двадцать лет и я уже третий год в комсомоле. Я знаю, что сейчас нельзя ныть и жаловаться, а надо работать и строить социализм.
Но то, что случилось со мной за последнее время, прямо мешает мне жить, и потому я обращаюсь к вам, товарищи, и прошу, не разглашая моею имени, объяснить мне, как быть дальше.
Я расскажу по порядку все, что случилось.
Завод наш небольшой, работает на нем около 800 человек. Все мы знаем друг друга в лицо, и если Петька Кислицын подрался Трофимовым или напился и не вышел на работу, то уже всем об этом факте известно.
Комсомольская ячейка у лас - человек 100. Есть, конечно, у нас ударные бригады и социалистическое соревнование, и всякие плакаты и лозунги в ячейке и столовой.
Кроме того, на заводе притулилось несколько бывших меньшевиков. Они, правда, стоят у станков и тихо работают, как другие рабочие, но, когда надо, они себя показали.
Вот как все это началось.
Не так давно по заводу стали ходить слухи, будто всем рабочим снижают зарплату. Чем дальше, тем больше эти слухи росли. Кто-то даже пустил сплетню, будто семичасовой рабочий день, проведенный на нашем заводе, будет ликвидирован, и на его место обратно качай 8 часов.
Правда, некоторые ребята из нашего цеха, например Сафонов и другие, объясняли рабочим, что это враки, но слухи не прекращались.
Наконец состоялось общее собрание, на котором наш предзавкома сделал доклад и объяснил, что никакого снижения зарплаты и увеличения дня нет, а есть решение партии и профсоюзов о пересмотре норм выработки, которые должны поднять производительность труда и помочь успешно выполнить промфинплан.
Я думал, что вот здесь на собрании и разгорится шум, и начнут выявляться слухи. Но собрание прошло тихо. Только выступил Сафонов и указал, что позорно рабочим верить каким-то классово-враждебным слухам. Ему никто не возражал, и собрание постановило приветствовать решение партии и профсоюзов.
Так же тихо и спокойно прошло и наше комсомольское собрание. Мы приняли резолюцию, чтобы каждый комсомолец был застрельщиком новых норм в цеху.
Придя домой с собрания, я много думал насчет решения ЦК. Я вспомнил, как гоняют иногда лодыря мои соседи по станкам, и как Андрюшка Грабин, ударник, хвастался, что, если захочет, может на спор сделать две нормы в день. Я вспомнил еще и свою работу и решил, что выработку можно увеличить, не ожидая новых норм.
Так я и стал работать. Я больше стал ухаживать за своим фрезером, внимательно относился к работе, поднажал и стал обгонять цех.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.