По ту сторону славы

— Поправитесь — возвращайтесь к нам. Мы для вас работу всегда найдем...

Да, работа для Нины Глазуновой на фабрике всегда найдется. Такую мастерицу поискать. Но найдется только работа. Больше ничего.

Вы думаете, когда девушка заболела, у руководства прорезалась чуткость и оно что-нибудь предприняло? Ничего подобного.

Несколько раз Нина лежала в больнице, но никто, кроме подружек, ее не навестил. Девушке нужна была особая диета, фрукты. Но у дирекции

и общественных организаций не нашлось возможности помочь человеку, который больше десяти лет проработал на предприятии. Глазуновой требовалась путевка в санаторий. Но никому и в голову не пришла такая мысль.

— Она ведь не заявляла! Она ведь ничего не просила,— удивленно сказала мне Мария Дмитриевна.

Да, Нина Глазунова не заявляла, что она себя плохо чувствует. Что она устала. Что ей необходимо санаторное лечение. Не такой она человек, чтобы просить или жаловаться. Она ведь и в редакцию не писала. Мы обо всем этом узнали случайно. Но о том, что Нина больна, на фабрике было известно.

Первая фраза, которую сказала мне Мария Дмитриевна, выглядела приблизительно так:

— Глазунова? А она у нас не работает. Ввиду болезни ушла... Заканчивает эту самую, профсоюзную... Да, да, много лет проработала, да, стоит у нас на партучете...

Буквально то же самое услышала я от председателя фабкома Антонины Тимофеевны Ивановой, когда-то трудившейся с Ниной в одном цехе и хорошо ее знавшей. Фраза начиналась с тех же поспешных слов:

— А она у нас не работает...

Но вот как через несколько минут после нашего разговора звучало обращение директора к председателю фабкома:

— Надо помочь Глазуновой. Путевку там или что... Она имеет заслуги перед фабрикой...

Как, оказывается, все просто! Где же раньше были эти люди со своим вниманием?

История Нины Глазуновой, к сожалению, далеко не единичная на фабрике.

Вместе с Ниной училась в ФЗУ, а потом работала Лина С. Она окончила десятилетку, много читала, любила и хорошо знала музыку. Кроме того, это был очень отзывчивый и добрый человек. Кому-то помочь — спешит Лина. Кого-то навестить — идет Лина. И все по собственной инициативе. В больницу к Нине тоже приходила Лина.

И вдруг выясняется, что эта девушка, одна из лучших работниц бригады комтруда, умный и развитый человек,— член секты баптистов.

Руководство схватилось за голову, девушку начали срочно перевоспитывать, «уделять ей внимание». Пыталась с ней говорить и Нина, но та ее мягко перебила: «Не надо меня агитировать. Это все слова. Когда я буду убеждена в том, о чем вы все мне толкуете, я сама уйду оттуда. Как сама пришла, так сама и уйду...»

Разве это еще раз не подтверждает, что сердцами людскими на фабрике не интересуются? Давай план! Давай процент! Веди себя прилично в быту (хотя бы внешне)! И все будет в порядке. А до остального нет дела.

Так и ушла Лина. Но не из секты, а с предприятия. Ушла, замученная разными беседами, но не переубежденная, со стандартным напутствием директора: «Приходите, работу для вас всегда найдем...».