По-над Камой

Никому и невдомек было, что, кроме успехов, Люся знала самые горькие, самые жестокие провалы. Вспомнить, и то покраснеешь. Правда, «поэтическая» ее деятельность началась с успехов. Огорчения пришли позднее.

Когда Люся еще училась в пятом классе и жила у бабушки с дедушкой, ее однажды попросили написать заметку в стенгазету. Люся попробовала и неожиданно для себя обнаружила, что заметка получилась рифмованная. Назавтра весь люсин класс с гордостью читал собственные, школьные стихи, и подруги наперебой уверяли Люсю, что ее призвание - поэзия. Дедушка тоже был очень горд за внучку.

А четыре года спустя, в 1949 году, керчевцы повезли свою самодеятельную программу на областной смотр в Молотов. Перед отъездом Люся не спала всю ночь. Она творила. К рассвету было создано длиннейшее стихотворение, в котором ни одна из тем современности не осталась не затронутой. Стихи были буквально обо всем.

С победоносным видом отправилась Люся в Молотов, там предстояло «серьезное сражение» с соседями по рейду, у которых самодеятельность была уже «со стажем». Керчевцы только-только становились на ноги, и на люсино выступление возлагались большие надежды. Правда, людей, хорошо разбирающихся в литературе, в Керчеве не было. Парторг почитал, сказал: «В поэзии я не спец, а насчет политики - правильно».

И вдруг один из членов жюри, литератор, прочтя люсино произведение, пожал плечами: «Вообще, длинновато и почистить кое-что надо». «Давайте», - согласилась Люся. Через час от поэмы осталось двенадцать строк. Но это только полбеды. Беда случилась на концерте, когда Люся, забыв и эти двенадцать строк, убежала за кулисы. Вот был позор! И как это случилось, Люся сама не понимала.

Люся росла вместе с поселком Керчево. Когда она приехала, здесь были одни бараки. Постепенно берег обрастал новыми домами, и, наконец, настал день, когда в районе все узнали: в Керчеве открывается новый клуб.

Клуб хороший, просторный. Участники самодеятельности решили, что в таких великолепных стенах может звучать только «серьезная» музыка, а всяческие частушки должны умереть в старом бараке. Поэтому создали новую программу. Но на генеральной репетиции снова обнаружился полный провал. «Серьезная» программа не получалась. Директор рейда Сафонов был мрачнее тучи.

Тогда Люся увела артистов к себе домой, и там до утра воскрешали старые номера, бились над новыми. После поражения на областном смотре Люся решила не сдаваться. И они победили: зал бушевал, а Сафонов аплодировал больше всех.

Жизнь Люси становилась все разнообразнее, интереснее. Новые темы приходили к ней. Она уже знала, что творчество - это не только вдохновение, но и упорство.

Разумеется, ни эти, ни другие воспоминания не приходили сейчас Люсе Петуховой на ум. Перед глазами дробились огни высоких люстр, плыли и сливались лица. Геннадий усердно перебирал лады баяна. Люся читала:

Вот и третья заплясала.

Ясная, задорная.

От подруги не отстала -

Милого продернула.

И сама завела частушку:

Лес сплавляет на сто двадцать, А я на сто двадцать пять... Если милый не догонит, Я не буду с ним гулять.

В памяти Люси мелькнула картина реки, забитой бревнами, и она сама на берегу с багром в руке. Такая река часто снилась ей в первый год работы на рейде. Целую ночь, бывало, плыли и плыли бревна, тяжелые, блестящие.

Долго привыкала девушка к сплаву, к реке. Но через год она уже чувствовала себя хозяйкой этих плотов, идущих по течению.

Однажды летом в верховьях Камы не смогли сдержать лес, и он, сметая все на пути, двинулся на Керчево. Как раз тогда на рейде гостил плавучий клуб. Люся была на нем. Тревога всколыхнула всю реку. Клуб спешно отвели в безопасное место, и Люся вместе со всеми пошла останавливать бревенчатый поток. Через реку натянули толстый трос, и лес стал.

А прошлым летом? Когда вдруг река обмелела, на середине Камы образовались заторы... В Керчеве помнят, как Люся с багром плыла на середину реки разбирать затор.