– На экзамен надо бежать. В институт.

Это был Василий Шукшин. В его поведении было что-то неспокойное, застенчивое и в то же время непреклонное. Он как бы стеснялся своей настойчивости, но вести себя по-иному не мог.

Мы не пожалели тогда, что стали обсуждать его рассказы. По первым же строкам их можно было определить, что в литературу вступает человек со своим взглядом на события и на людей, со своей манерой письма, что он обладает талантом большой грусти, теплого юмора и человечности».

Охотно поверим в эту «боевую» нетерпеливость и настойчивость Шукшина, проистекающие от робости и стеснения: пусть уж сразу прочитают и выскажутся, не понравится если вовсе, не примут в объединение, то сразу и уйду – краснеть и позориться меньше. Но вот к утверждению, что «по первым строкам» и что «он обладает талантом большой грусти, теплого юмора и человечности», отнесемся менее доверчиво, хотя бы потому, что оно очень расхожее (до чего любит наш брат, журналист и критик, эти «первые строки»), а такие грусть, юмор и человечность кому только, начиная с Чехова («певца сумеречных настроений»), не приписывались. Но по порядку.

В мартовской книжке журнала «Октябрь» за 1961 год печатаются три рассказа Шукшина: «Правда», «Светлые души», «Степкина любовь». Причем рассказ «Правда» публикует в том же месяце с ссылкой на журнал газета «Труд» (со временем такие перепечатки-анонсы станут нормой для шукшинских рассказов). В январе следующего года «Октябрь»

публикует еще один рассказ Василия Шукшина – «Экзамен», а в мае еще три: «Сельские жители», «Коленчатые валы», «Леля Селезнева с факультета журналистики». Но Шукшин работает в это время очень много*, и журнал «Октябрь» просто не в состоянии один напечатать все, что выходит из-под пера молодого писателя, к тому же далеко не всегда его рассказы находят одобрение редакционной коллегии этого издания. «Леньку» и «Демагогов» напечатает в мартовском номере «Молодая гвардия», а в следующем месяце того же 1962 года в журнале «Москва» будут опубликованы рассказы «Артист Федор Грай», «Племянник главбуха», «Степан Разин».

Что это было за время в нашей литературе – конец пятидесятых – начало шестидесятых годов? Время поисков, всяческих перемен и горячих – иногда даже не в меру горячих – дискуссий. Выходит «Битва в пути» Г. Николаевой, «Тройка, семерка, туз» В. Тендрякова, «Суровое поле» А. Калинина, «Ледовая книга» Ю. Смуула, «Владимирские проселки» и «Капля росы» В. Солоухина, «Джамиля» и «Материнское поле» Ч. Айтматова, «Сентиментальный роман» В. Пановой, «Живые и мертвые» К. Симонова. Уже заявили о себе В. Астафьев, В. Быков, Е. Носов, В. Чивилихин, В. Липатов... Литературу еще только начинают делить на «деревенскую» и «городскую», «на рабочую тему» и т. д. Но и в таком поистине кипящем литературном котле первая книга Шукшина, выпущенная издательством «Молодая гвардия», была замечена, а отдельные рассказы даже вызвали споры. Книга называлась «Сельские жители».

Сегодняшнему читателю некогда (да и незачем) ворошить подшивки тех лет и вчитываться в старые рецензии, но он, конечно же, не избегает, коль скоро попадутся на глаза, многочисленных, посвященных Шукшину статей последнего времени. В одной из таких статей, принадлежащей перу В. Соловьева и напечатанной в конце 1975 года «Искусством кино», можно прочитать следующее: «Передо мной две книги Василия Шукшина: первая – «Сельские жители» и последняя – «Беседы при ясной луне». Они контрастны настолько, что кажется: их писали разные люди... «Сельские жители», как и первый фильм Шукшина, – книга безмятежная, светлая. В этом ее прелесть, и в этом ее ограниченность».

Это утверждение кажется на первый взгляд незыблемым, чуть ли не аксиоматичным. Но давайте вдумаемся в слово контрастны. Никто не спорит, что последняя прижизненная книга Шукшина сильнее, лучше, чем первая, но контрастны ли они, то есть, действительно ли между ними такая уж грань? Не будем пока торопиться с ответом, ибо он очень важен, этот ответ, и от него зависит что-то очень существенное в нашей оценке творческого развития, пути Шукшина, его мировоззрения, его взглядов.

«Если кто-то из литераторов, – пишет С. Залыгин в послесловии к рассказу «А поутру они проснулись» («Наш современник», 1975, № 6), – однажды предавшись излюбленному занятию своего цеха, станет делить творчество Шукшина на периоды, этот неоконченный рассказ, естественно, попадет в период последний, заключительный.

Так оно и есть, это подтвердит и хронология, только надо будет иметь при этом в виду, что Шукшин никогда и ничего не заключал, он всегда начинал, все его творчество – это сегодняшнее угадывание своего собственного творческого завтра».

В сущности, эту мысль мы хотим развить и подкрепить примерами, дабы в принципе оспорить всевозможные «контрастные» концепции творчества Шукшина, по сути дела, «отлучающие» от читателя (это-де «не настоящий» Шукшин) многое из созданного писателем. Невероятно? Не может быть? А прочитайте-ка внимательно статью И. Соловьевой и В. Шитовой «Свои люди – сочтемся» («Новый мир», 1974, № 3). Шукшин, по свидетельству ближайшего своего друга, кинооператора А. Заболоцкого, читал этот «итоговый» разбор его творчества и был страшно огорчен, но не подавлен, нет. Он был сильный человек и при всей стеснительности и скромности знал, как знает всякий подлинный художник, чего стоит он и его творчество...

Но пора заканчивать это необходимое отступление. Перейдем на примере «Сельских жителей» к конкретному разговору о том, что «все его творчество – это сегодняшнее угадывание своего собственного творческого завтра».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.