Первопуток

Какой уж там героизм четырехдневной работы, если у него ежедневно набегает больше положенного. Для заработка, для общего дела оно, конечно, и ничего, но здравый смысл подсказывает самому Василию, что так нельзя. Какой уж там героизм, если в автохозяйстве не налажен нормальный учет рабочего и сверхурочного времени. Если в гараже, лишенном многих запчастей, водители вынужденно тащат друг у друга стекла, габаритные огни, зеркала.

Право, не знаю, делаю ли я доброе дело лично Василию, двужильному водителю, который может отсидеть за баранкой две смены, а потом пойти на танцы, славно организуемые прямо в общежитии неугомонным Бадри Чихвария, тоже классным водителем молодежной бригады. А ну как начальник автоколонны Никитин – новый Никитин, однофамилец старого, которого уже сняли, – а ну как Никитин возьмет да срежет Василию все 12-часовые смены до 8-часовых? Или просто возьмет да накажет Василия за вещи, наверное, наказуемые?

Но я почему-то думаю, что Никитин не станет наказывать Василия. Водители отзываются о новом Никитине хорошо. «Порядка стало больше». Не накажет, а, наоборот, на примере молодого, точно КАТЭК, Василия посмотрит, какие еще резервы таят и КАТЭК и Василий. И посчитает с экономистами, как сделать так, чтобы водители без надрыва имели те же деньги.

...И лишь одно не дает мне покоя. Но ведь были же, черт возьми, были эти четверо героических суток, когда Василий тащил на себе чуть ли не всю ударную! Так неужели же теперь ударная не вытащит на себе Василия, не скажет ему то, что должна была сказать на следующее после рекорда утро:

– А ведь ты, парень, здорово пашешь! Ты ведь рекорд поставил. А мы и не заметили.

ЧТО ЖЕ ЭТО за происшествие, если его никто не заметил, думал я по прошествии нескольких месяцев, давших возможность осмотреться, поговорить с умными людьми, завязанными на КАТЭКе. Всякий, кому я ни рассказывал про своего нечаянного героя, молча слушал, хмыкал, теребил карандаш, а потом дополнял историю собственными аргументами. Так сложилась вторая половина нашей истории про Василия Середина, половина гораздо более весомая и, на мой взгляд, необходимая.

В отделе рабочей молодежи ЦК я встретился с заведующим сектором ударных строек страны Владимиром Раж иным.

– Рекорды КАТЭКа? Пока что они бьют

другие рекорды – жилье затягивают, все ГРЭС никак не начнут. А что касается рекордов...

И Ражин показал мне кипу рапортов с КАТЭКа, слово в слово повторяющих нашу историю. «Водитель Н., понимая сложность задач, три смены не выходил из кабины самосвала». «Пятидневку в два дня!» – вот девиз экипажа К.». И так далее...

ЦК ВЛКСМ вынужден был... объяснить своему комсомольскому штабу на КАТЭКе, что стране нужны не такие рекорды, и число ура-сообщений заметно снизилось. И что же вместо них?

– О-о! Это интересно! – Ражин достал другую, пока еще более тоненькую папку. – Не знаю, что тут сработало: то ли наши предупреждения не заниматься рапортоемкими «рекордами», то ли рекорд теперь уже без кавычек твоего Василия Середина, но КАТЭК уже дает фору некоторым другим стройкам.

Сергей Васильев, начальник штаба ЦК ВЛКСМ на строительстве КАТЭКа:

– Водители поняли, что одними личными рекордами, какими бы высокими они ни были, большое дело с места не сдвинешь. Ведь как было? Экскаваторщик готов на сыпать «златые горы», но нет машин, и он простаивает. Или нет грунта, или сломался экскаватор – и уже водители дремлют в очереди. А теперь лучшие комсомольско- молодежные экипажи водителей объединились в одну бригаду с экипажами экскаваторщиков. стали работать на общий ко тел. Работа пошла ритмичнее. Такой вот неожиданный финал у рекорда Василия.

Хайбула Хабиев, бригадир монтажников, лауреат премии Ленинского комсомола:

– Завидую лучшим экипажам водите лей! Они нашли выход из положения, еще вчера казавшегося безвыходным. Нет, с Серединым я незнаком, но парень для затравки показал такой высокий накал работы, что после него просто стыдно было бы работать по-старому. Слушай. может, мне, точно Середину, взять и пойти на рекорд, после которого сдвинем нашу строительную гору с места?

Василий Середин, водитель...

С Василием сложнее. В общежитии его было не застать, в автоколонне при упоминании его фамилии недоуменно пожимали плечами: нет, мол, такого. До вылета самолета оставалось несколько часов, и я попросил в райкоме комсомола машину до аэропорта. «На часок». Сноровистый «газик» шустро притормозил у гостиницы, я открыл дверку и...

— Привет!

— Здравствуйте, – поздоровался я и уткнулся в газету. Но чтению мешала какая-то незначительная подробность... сторонний смешок, неузнаваемая знакомость... Я поднял голову...