- Ну, автор, как прикажешь: выходить? А?..

Что я скажу, что я могу сказать, если отлично знаю, что моё авторство - лишь первый робкий эскиз, ученическая работа? Только он, Щукин, мог наполнить жизнью эти маленькие сцены, где в пьесе является Ленин.

- А?.. - вполголоса быстро продолжает он. - Торопливо выходить? Медленно? Может быть, читать газету? Выбежать, выскочить? А?..

Я понимаю, это юмор, с каким часто принимаются за самую трудную работу люди, владеющие своим мастерством в совершенстве.

Не дождавшись ответа, как надо выходить на сцену, Щукин удаляется от режиссёрского столика вслед за фигурой солдата в шапке времён первой мировой войны, с винтовкой на ремне. Это артист Толчанов в роли солдата Ивана Шадрина, Сейчас он пойдёт по коридору Смольного в поисках кипятка. Пока коридор пуст, так как репетируется первая сцена Щукина вдвоём с партнёром. На следующие репетиции явятся другие актёры, солдаты будут отдыхать прямо на полу, будут проходить торопливые люди и у дверей военно-революционного комитета станет матрос-часовой... Но сейчас надо спокойно разобраться им наедине.

- Начали! - громко и внятно с места говорит наш режиссёр.

Мне кажется, что ему давно не терпится взяться за репетицию, ибо Симонов, как актёр, стремителен и нетерпелив.

- Всё будет отлично, вот увидите, - говорит он мне, точно знает, что меня всё сильнее охватывает волнение, чем ближе минута выхода Щукина. - Борис, он хитрый... Он давно поработал дома.

И репетиция пошла. Пошёл Иван Шадрин искать чайку по Смольному. Актёр играет с воображаемыми партнёрами, которых пока нет. Но, видимо, и он волнуется, так как его пантомимические жесты к невидимым людям и слова, обращенные к ним, получаются столь реальными, что волей-неволей на какие-то секунды забываешь репетицию.

- Хорошо! - кричит ему на сцену Симонов. - Хорошо!

Но Щукин просит повторить этот проход сначала. Ему надо ещё раз увидеть, как бродит затерявшийся в Смольном солдат. Это громадная внутренняя работа художника... Борис Васильевич ни словом не намекает, зачем это ему нужно, и, как всегда, мягко и тихо обращается к товарищу:

- Сделай одолжение, наиграй ещё раз.

Снова выходит солдат с чайником в руке и с ружьём за плечом, которое он никому не доверит. Вот он доходит до той условленной заранее точки, когда из глубины коридора должен появиться Ленин. Он должен вступить на сцену в то же самое мгновение, когда в оркестре вступает новая волна музыки, - иначе песня расстроится, солдат будет стоять без дела, картина потеряет движение, всё пропадёт.

Щукин вступил с такой неожиданной стремительностью, с такой энергией, перерождённый, неузнаваемый, что я на себе почувствовал, какой сильный прилив удивления и радости в одно мгновение сообщит он зрительному залу. Быстро и чётко, собранный и целеустремлённый, шёл к нам не хорошо знакомый человек, а кто-то другой - удивительно обаятельный и великий своим одухотворением.

Никогда не забуду этой первой мизансцены!...

Партнёр несколько отшатнулся, когда с ним поравнялся Щукин. Потом тут же, не пропуская его далеко, тихо с глубочайшей наивностью произнёс:

- Уважаемый, где бы тут чайку мне?..

... Главное было найдено. Громадный, до той поры пугавший нас своею сложностью образ нашёл художественное воплощение... Сами актёры остановили репетицию, чувствуя, что дальше пойдут импровизации, которые снизят смысл и значение найденного. Никто не говорил пока ни слова о том, что увидел.

Симонов отправился на сцену планировать там всю встречу солдата Шадрина с Лениным. Теперь предстояла точная, математическая работа над сценическим рисунком. И когда он шёл между первым рядом и барьером оркестра, то вдруг остановился в недоумении: в третьем ряду сидела женщина и, закрыв лицо руками, рыдала. Это была наша старая добросовестная сотрудница-костюмерша, которая пришла лишь затем, чтобы проверить и выгладить костюм на Щукине, незаметно ждала его выхода на сцену и теперь обливалась слезами, не умея объяснить своего потрясения...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.