Переведя дыхание

Минут через двадцать после того, как мы допили свой кофе, человек наконец поднялся. Видимо, тот, кого он ждал, так и не появился... Немного спустя мы тоже вышли из кафе.

На улицы спускались сумерки. Казалось, будто суетливый людской муравейник тщится оттеснить надвигающуюся ночь, возведя на ее пути вал из пылинок искусственного света.

У человека такой вид, будто ничего особенного не произошло. Выйдя из кафе, он четким шагом направляется по узкому переулку к трамвайной линии. Судя по походке, он здесь не впервые. По обе стороны переулка тянутся ряды дешевых кабачков; мужчины и женщины в странных и нелепых одеждах надрываются от крика, зазывая гостей в свои заведения. Деловая поступь мужчины производит здесь впечатление, тем более что и внешность его не соответствует духу этих кварталов.

Дойдя до трамвайной линии, он внезапно повернулся к нам лицом. Я растерялся и остановился, как вкопанный, но Ёрики подтолкнул меня и шепнул:

- Нельзя! Он же сразу заметит вас!

Тут на нас с воплями набросились женщины-зазывалы. Спасаясь от них, мы пошли прямо на мужчину, по-прежнему стоявшего лицом к нам. Но он не заметил нас, словно глубоко о чем-то задумался. Мельком взглянув на часы, он двинулся обратно, нам навстречу. Зазывалы словно только того и ждали: они завопили так пронзительно, что у меня одеревенели щеки.

Мужчина вернулся в кафе, но тот, кого он ждал, видимо, не пришел. Тогда он вновь зашагал по переулку к трамвайной линии. На этот раз зазывалы к нам не обращались. Кто-то даже плюнул мне вслед. Наверное, они решили, что мы сыщики. Никто не любит сыщиков. Я сказал:

- Этот человек тоже окажется в тюрьме... правда, он не будет знать об этом...

- Если уж так говорить, то каждый человек заперт в тюрьме.

- Как это?

- А разве нет?..

Выйдя к трамвайной линии, мужчина повернул на юг. Мы миновали дощатый забор, за которым возводилось какое-то здание. Света там не было. Через два квартала мужчина перешел на другую сторону и повернул обратно, пройдя мимо уже знакомого нам переулка, он вышел на улицу, ярко освещенную гирляндами фонарей, и свернул направо. Там, в тупике, сгрудились крошечные кинотеатрики. Дойдя до них, человек снова повернул назад.

- Он просто бесцельно кружит по городу - Наверное, разволновался. Тот, кого он ждал, не пришел.

- Тогда почему у него такая походка?.. Интересно, кто он по профессии?

- Гм... - Как раз в ту минуту я тоже размышлял об этом. Ясно, что он привык быть на виду у людей. Долгое время служит в одном и том же учреждении, и служба у него такая, где приходится непрерывно следить за своей внешностью. - Знаешь, мне как-то... Ты полагаешь, что у нас есть право заниматься такими делами?

- Право?..

- Да, право... Врачу, например, не. разрешается производить эксперименты на живых людях. А если мы совершим оплошность, это будет похуже неудачной операции. Ты понимаешь меня?

- Вы преувеличиваете. сэнсэй. Если мы сохраним все в тайне, клиент ничуть не пострадает.

- Так-то оно так... Но я на месте этого человека в бешенство бы пришел.

Ёрики молчит. Мои слова, видимо, не трогают его. Да и с какой стати? Пять лет мы проработали с ним бок о бок, и он видит меня насквозь... Он знает, что я не собираюсь ни перед кем отчитываться и ни за что на свете не откажусь от нашей затеи, что бы я ни говорил. Даже если бы машина заказала нам убийство, я бы, вероятно, убил... Плакал бы, страдал, но убил. Вот идет перед нами и несет какую-то свою крошечную тайну этот обыкновенный человек средних лет и не знает, что с его будущего, со всей его жизни будет содрана кожа. Я ощутил мучительную боль, словно кожу сдирали с меня самого. Но отказаться от моей машины было бы во много раз страшнее.