Паутина

В Международном центре отдельных комнат уже не было.

– Вам повезло, что осталось хоть это место, – объяснил клерк, направляя Бэрта в комнату, где месяц назад обосновался другой иностранец. – Он просил оставить ему отдельный номер, но тут уж ничего не поделаешь. – Клерк протянул Бэрту ключ от № 253.

– Второй этаж, налево.

Бэрт постучал и открыл дверь. Небольшая – метра четыре на три – комната. Большой балкон. Под потолком бешено вертится огромный вентилятор. Две параллельно стоящие кровати. На одной из них, поджав под себя ноги, сидел плотный невысокий мужчина. Шапка курчавых черных волос и огромная борода.

– Сосед? Ну что ж, познакомимся. – Мужчина легко соскочил с кровати и протянул руку. – Пепе. Полностью – Хосе Мигель Лопес Кордеро. Но это слишком сложно, правда? «Кордеро», кстати, по-испански – « козленок».

Пепе беззвучно засмеялся и тут же мягко отскочил на пару шагов назад. Полунапряженные руки прикрыли корпус и голову. Чуть согнуты колени, носок одной ноги подтянут к ступне другой, едва касается земли. Еще мгновение – и странный сосед уже стоял рядом с Бэртом, похлопывая его по плечу.

– Испугал? Не обращай внимания. – Опять тот же беззвучный смех. – Американец?

– Да. – Бэрт был слегка ошеломлен. – Бэрт Лэйн.

– Ага, большой братец. А я – чуть южнее. – Пепе опять захохотал. Казалось, он просто не умеет – или не любит – ставить точки в предложениях и заменяет их смехом. Бэрт улыбнулся.

Через полчаса, приняв душ, он с удовольствием разлегся на кровати.

– Одно спасение. – Сосед показал на огромный вентилятор. – Да еще вот это... – Он потрогал свою одежду. Бэрт присмотрелся. Свободный балахон шафранового цвета, спадавший, когда Пепе вставал, до самого пола. Действительно, гораздо практичнее его джинсов, панцирем облепивших тело. Впрочем, о шафрановых балахонах он уже был наслышан.

– Буддист?

– Нет что ты. – Пепе замахал руками. – Хотя... Я как царевич Гаутама – знаешь, так звали Будду, пока он не отправился искать нирвану.

Пепе откинулся на подушки, изображая неземное блаженство.

– Он удрал от жены, и я вроде того. Только у него она была одна, а у меня – шесть. Правда, бывших. Зато дети настоящие.

Пепе опять потянулся к стоящей рядом тумбочке, но передумал и откинулся на кровати.

– И всем нужны деньги. Я и уехал. Напишу здесь книгу, стану знаменитостью. Я ведь психолог.

Бэрт повернул голову на подушке и посмотрел на соседа. Пепе воспринял это как знак недоверия.

– Доктор психологии и гипнотизер. Самый настоящий. Каратэ – это так, в прошлом. В тридцать пять лет интеллектуальная жизнь должна преобладать. Вот, смотри. – Пепе вытащил из тумбочки какой-то журнал и, развернув, бросил Бэрту. – Чтобы не сомневался.

С огромной, в разворот, цветной фотографии на него смотрел Пепе. Только без бороды, аккуратно-постриженный да вместо робы – элегантная белая «тройка». Пепе стоял в центре круглой площадки, театрально раскинув руки. Стена, огибавшая ее, наводила на мысль о греческом амфитеатре. И еще площадка напоминала арену корриды, где Пепе был удачливым тореадором. Сходство дополнялось тем, что у ног нового знакомого Бэрта лежал человек. Колени подтянуты к подбородку, рука сжимает внушительных размеров микрофон. С плеча свешивается на землю аккуратная коробка диктофона. Человек спит. Вокруг – ошеломленные люди...