Отпуск в Дагезане

— Да как донес его до речки, обернулся, а след остался, как пропечатанный. Ну, думаю, что делать? Тут меня и ударило: никто ж не видал, как он мне сапоги эти проклятые приволок. А на нем видали. Расшнуровал я ботинки, а сапоги вместо них натянул.

— Без портянок?

— Не до портянок было.

— Как же тебе удалось надеть ботинки на два номера меньшие?

— Да на кой ляд они мне сдались! Мазин расхохотался.

— Это меня и убедило. Ты ж единственный человек, который мог уйти вброд босиком по ледяной воде. Валерий бы не решился.

— Я привычный.

— Но ты замечаешь, Матвей, что факты не в твою пользу?

— А то нет! Потому и сбежал. Ну да вы же разобрались.

— Еще не совсем. Что ты сделал, когда вошел в хижину?

— Трубу открыл.

— Отлично! — обрадовался Мазин.

— На заслонке его отпечатки пальцев, — подтвердил Глеб.

— Что это значит? — спросил Валерий.

— Это значит, что Паташон умер от угара, и когда Филипенко, войдя в хижину, увидел его мертвым, он открыл заслонку.

— Точно, Игорь Николаевич. Толкнул я дверь, а из домика угаром бьет. На полу гад этот скорчился, синяк под глазом. Тронул я его — мертвый по первому сорту. «Что за беда! — думаю. — Ведь если кто видал, как я шел к хате, а луна какая стояла, вы ж помните, опять на меня подумают. И пуля, и карабин, и тут еще — докажи, что не верблюд, попробуй!» Аж плакать захотелось. Но слезами-то горю не поможешь, сами понимаете. Один выход — спровадить мертвяка в речку. Никто и не поймет, куда девался. Высунулся я, огляделся: вроде тихо. Взвалил его на плечи — мать родная! След остается. Ну, про след сказал я. Кинул его в воду и побрел с ботинками. Думал, унесет, а его, заразу, прибило.

— Ботинки принес и в печку?

— Куда ж еще? Подбросишь где — найдутся. Закапывать охоты не было, да и снег, а печка топилась как раз.

— Но кто задвинул заслонку? — напомнил Валерий.

— Сейчас поймешь. Зачем, Матвей, ты пришел в хижину?