Я хотел мрачными красками описать жизнь, которая ожидает ее на Лысых скалах, об огромных возможностях, которые она может упустить, но вместо этого заговорил совсем о другом. Не знаю, как это получилось, но я почему-то стал расхваливать местный климат и порядок на винограднике. Эти ни к чему не обязывающие слова вылетали из меня как-то помимо воли. Верка рассеянно покачивала головой.

— Ты не слушаешь меня?

— Нет-нет, почему же? — встрепенулась девушка. Она посмотрела мне в глаза и рассмеялась...

Домой я вернулся поздно ночью, когда там уже все спали. Не знаю почему, но на душе у меня было немного грустно. Перед глазами стояло Вер-кино лицо с теплой снисходительной улыбкой. Можно было подумать, что она знает что-то такое, чего не знали ни я, ни Петрович.

Через открытое окно в комнату донеслись переборы далекой гармошки. А потом я услыхал Веркин голос. Его бы я не спутал с голосами других девчат. Верка пела воронежские припевки. Слова было озорные, насмешливые. Голос наплывал из темноты и замирал где-то в углу комнаты. По всему чувствовалось, что ей весело, что она по-настоящему счастлива. Намаявшись за день, я заснул, так и не услышав конца песни.

Проснулся я раньше обычного. Солнце еще не всходило, но стволы сосен на вершине горы уже окрасились багряными отсветами киновари. Таял ночной туман.

Я оделся и вышел на крыльцо. По тропинке, ведущей к морю, кто-то спускался. Сквозь ветви деревьев я мог различить только две мелькающие фигуры. Шедший впереди чуть сгибался под тяжестью невидимого груза. Минут через пять на берегу затарахтел дизельный движок, и немного погодя я увидел в полукольце бухточки зеленый моторный баркас. Он шел в открытое море.

В этот момент из-за горы выглянуло солнце. Его лучи упали на застывшую гладь моря и заиграли на ней маслянистыми разводами. И тут я увидел Верку. Она сидела на носу «бама», свесив к воде босые ноги. Мне даже показалось, что я заметил красную ленточку, мелькнувшую в ее волосах.

Удивительно, но сейчас я не чувствовал к ней жалости. Может быть, именно ей стоило пожалеть нас, остающихся на берегу? И действительно ли так плох этот здоровый, бесшабашный парень? Да и что я знаю о нем? На все это трудно было ответить. А неуклюжий баркас все дальше уходил в голубую искрометную даль навстречу утреннему солнцу.

Не завтракая, я пошел к лесу. Проходя мимо мармеладного дома, где жила Верка, я увидел на подоконнике осиротевшего котенка. Все-таки он оказался дымчатым, а не рыжим. Мордочка у него была сытая, умиротворенная, и весь он напоминал пошлую глиняную копилку.

С Петровичем мы встретились только вечером. Мой сосед был задумчив и строг. Я удивился, не услышав знакомых звуков магнитофона, и спросил его об этом. Петрович вздохнул.

— Сдал я его вчера в скупочный.

— Зачем? — поразился я.

— Так, ни к чему он, да и деньги были нужны.

— Много?

— Новыми двести рублей. — И он печально усмехнулся.

Для меня все стало ясно.

— Надо идти одеваться,— сказал Петрович и поднялся со ступенек.— Сегодня репетиция.

Он ушел в комнату, а я продолжал сидеть на крыльце, вслушиваясь в тишину. Трудно было сразу понять, чего недоставало в привычной обстановке. Отсутствовало что-то чрезвычайно важное. И вдруг меня осенило: в этот вечер не пели соловьи. Свои песни они оборвали внезапно и все разом, словно над Зетой повесили знак, запрещающий шуметь в ночное время.

Когда Петрович, переодевшись, вышел во двор, я спросил его об этом непонятном явлении.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.