- Тюбетейка Куш - Бега, - подтвердил Мамед. - Куш - Бели умирал, голова резал, тюбетейка - вот...
- Мертвое дало, - сказала лекпом Вайнер и убрала хинный раствор и кишку.
Мы ушли из госпиталя.
Командующий флотилией Малинин скреб бритвой коричневые, обожженные солнцем и ветром - «афганцам» щеки. Он показал мне сердоликовое кольцо - печать Куш - Беги - и фирман бывшего эмира Бухары в пятнах запекшейся крови.
- Напоролся на пулемет, - объяснил Миша Малинин. - Чистое счастье Казакову. Разгорячился старикашка, конь горячий - текинец - понес... А Казаков - брызни из Люиса, и - капут Куш - Беги. Чистое счастье.
- Миша, - оказал я, - можешь проститься с Казаковым.
Командующий молча отнял бритву от щеки и молча убрал осколок зеркала.
Наконец он сказал строго и задумчиво:
- Закажи на завтра оркестр и команду. И чтобы все было. Заслужил Григорий Иванович пять аршин кумачу.
Я уходил, и он закричал мне вдогонку в окно:
- А ведь ему орден дали! Вот бедняга!
Во дворе штаба, под обозной арбой, лежал босой человек в красных галифе. Он читал Расина в подлиннике - томик в переплете Марокэн. Фамилия его была Всеволодский, командир дивизиона Всеволодский:
- Вадим! - позвал я его. - Вадим, Казаков умирает.
Он прикрыл лицо книгой, как бы от солнца, и притворно зевнул.
- C'est triste. Печально. Но все там будем.
В шесть утра я пришел в госпиталь. Надо было узнать, прислал ли коммунхоз гроб и именно такой гроб, которого был достоин военный моряк и революционер Григорий Иванович Казаков.
Лекпом Вайнер стояла у койки.
- Я все - таки передам его Дервизу, - сказала она с тайным торжеством.
Почти в ту же минуту услышали мы хриплое покашливание Дервиза.
- Exitus (покойник)? - спросил он с притворным бесстрастием.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.