Докурены последние папиросы на жабре гидроплана, и люди полезли по своим местам. Мы тяжело побежали на отрыв, как бежит человек, страдающий одышкой, у которого не в порядке сердце. Вода перекатывалась, вся в пене, через жабры, и за кормой воздушного корабля оставался длинный пенистый след. Ветра не было, и самолет не мог оторваться от воды, несмотря на то, что Страубе давал ему полный газ и так вертел элероны вверх и вниз, что, казалось, вот - вот они отвалятся от несущих плоскостей.

Но ничего не помогало. Пять раз мы бежали, окутанные пеной, по заштилевшему Енисею, и пять раз пилоты возвращали самолет в исходное положение.

Видно было, как воздушники сняли шлемы, выбросили вату из ушей и Липп вылез на жабру самолета.

- Машина перегружена, - сказал командир. - Придется откачать здесь одну бочку горючего. С полным грузом нам не оторваться! Правда, носовой мотор прибавил пятьдесят оборотов, - вместо тысячи трехсот он показывает теперь тысячу триста пятьдесят, - но до пятисот ему еще далеко.

- Давай пустую бочку к самолету! - крикнул на берег Липп, сложив ладони трубочкой.

Началась перекачка бензина.

Народ, собравшийся на берегу в ожидании отлета, следил за нами с нарастающим вниманием.

- Грохнутся! - заметил один седобородый старик.

- Моторы у них фальшивят! - заметил молодой енисеец.

Стоя в баковом отделении, Побежимов откачивал бочку бензола маленькой рукояткой насоса, и каждый из участников полета сменял другого в этой срочной работе на воздушном корабле.

Мы отлетели из Енисейска ровно в полдень 10 сентября. Чертя крылом почти по самому песку, гидроплан пошел на разворот. Тянули низко, не набирая высоты. Дул юго-восточный, попутный ветер. Слева горизонт был закрыт полосой дождя, она висела, как занавес в Московском художественном театре, и так же, как там, здесь, на этом сером фоне, пролетела белая и одинокая чайка, которую вспугнул самолет. «Комсеверпуть 2» входил в сильную полосу дождя, будто в туман. Казалось, что не будет просвета в этой хмари небесной. Но летнабу было видней из носовой кабины, и действительно, минут через пять дождь будто бы раздвинуло, и далеко - далеко на горизонте показался узкий голубой просвет. Мы полетели на него, как на огонек летят ночные, кофейного цвета, бабочки.

- Где - то мы заночуем сегодня? - подумал я и увидел, как из люка бакового отделения высунулся бортмеханик и, весело улыбаясь, показывал мне большой палец. Это значило, что передний мотор тянет хорошо.

На миг выглянуло солнце.

Прямо под крыльями в обратную сторону от нашего курса тянут быстро дымчатые облака.

Нас нередко подбрасывает воздушная качка, воздушные течения то поднимут, то бросят вниз самолет. Летнаб прямит и режет тайгу, оставив в стороне красавец - Енисей.

- «Петровский» снялся с мели, - пишет мне сосед.

Я высовываюсь из люка кормового отсека и вижу пароход с двумя баржами.

У «Петровского» бурун под носом, - значит «Петровский» идет.

Побежимов полез в кабинку к пилотам, очевидно сообщает какую - то новость. Затем он снова показывается в баковом отделении и ложится спать на баки с бензином. Очевидно, он предупреждал летчиков о том, что ложится отдыхать и что моторы тянут.

- Какой простор! Какие леса! Трудно примириться с сидячей жизнью в Москве, - пишет мне сосед.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.