– Допустим.

– Может, спустимся вместе? Между делом перекинемся словцом. Меня вполне устроило бы.

– Вас – да, меня – нет. Короче, не совсем удачное время вы подобрали для приезда. У нас сейчас запускается второй комплекс. Новая лава... Как бы вам объяснить? Словом, капризничает новая лава, тормозит всю добычу участка, а значит, и шахты. Можете представить условия для интервью.

– Речь должна пойти не о победном празднике бригады – буднях. К тому же, не в виде традиционного интервью. Нужен разговор, что называется, по душам на такую интересующую нас тему, как зависимость производственной выработки от личного мастерства, квалификации молодого шахтера...

– Да вот вам и зависимость. Если комбайн не едет, конвейер уголь не качает, так никакое личное мастерство не помогает. Шахта – не механический цех, где деталь, изготовленная каким-нибудь асом-станочником, измеряется микрометром. У шахты свои особенности, а к шахтеру применимы особые мерки его квалификации. Их не выразишь, скажем, классом точности обработки. Горнорабочий очистного забоя, или по-шахтерски «гроз», тогда превращается в мастера своего дела, когда схватывает главную суть нашей профессии... Алло, слушаете?

– Говорите, говорите.

– Да, кажется, все. Это то, что могу ответить по интересующему вас вопросу.

– Будем считать, начало разговора состоялось. Итак, продолжим его завтра. Если не возражаете. Во сколько приезжать к утреннему наряду?..

Ровеньки – городок сравнительно небольшой. Известность ему принесло драматическое завершение героической эпопеи подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия». Именно сюда, в ровеньковское гестапо, из Краснодона были привезены для допроса Кошевой, Шевцова, Остапенко, Огурцов, Субботин. После пыток, незадолго до освобождения города нашими войсками, комсомольцев расстреляли. С тех пор Ровеньки стали местом, куда отовсюду едут люди, чтобы спуститься в подвал одной из городских больниц, где по-музейному сохранены свидетельства страшного времени и героизма.

Есть, конечно, у Ровеньков и теперешние приметы – современные дома, красивые улицы. Но нужно выйти на них совсем рано утром, чтобы представить характер города. Тогда можно увидеть, как задолго до оживления улиц на автобусных остановках собираются толпы. Множество сигаретных огоньков. Шахтеры.

Абсолютно прав Скрыпник – шахтерская профессия предусматривает свои мерки для человека. Послушать в автобусе шахтера – значит вволю насмеяться шуткам, надивиться остроумию, находчивости, жизнерадостности людей. Наверное-таки, условия труда вырабатывают в нем особые духовные качества: доброжелательность, определенно выраженную склонность к юмору.

Шахта имени Фрунзе далеко за городом, среди открытых ветрам холмов. В 1978-м о ней заговорили после добытого здесь одной бригадой миллиона тонн угля. Сделала это комсомольско-молодежная очистная бригада, которую как раз возглавляет Николай Скрыпник.

На шахту зачастили корреспонденты, к фрунзенцам пришла слава, и вот мне предстояло в беседе с бригадиром выяснить, так сказать, природу успеха.

Разумеется, предпосылки к нему были заранее известны: достаточно мощный пласт, соответствующее техническое обеспечение, стимулирующий «грозов» высокий заработок... И все же основывалось это, безусловно, на их профессиональной подготовленности, рабочем характере. Фактор весьма важный, если не решающий.

С шести утра по участкам шахты начинается распределение нарядов работ. Возле нарядной пятого участка ко мне подошел рослый, светловолосый, с квадратным подбородком человек. «Это вы?» – и подал руку. Скрыпник явно хотел подчеркнуть неуместность моего появления. Судя по распределению между «грозами» нарядных заданий, ситуация глубоко под землей действительно складывалась острая. Общая атмосфера, реплики, выражения, отнюдь не предназначенные для читателей, передавали напряжение, с каким в лавах из смены в смену преодолевались какие-то неполадки.

Главный инженер шахты тоже посетовал на несвоевременность приезда корреспондента, но спуск в лаву разрешил. И вот мы со Скрыпником, при обязательной амуниции, едем клетью на шестисотметровую глубину, потом километра четыре шагаем штреками-тоннелями. Лучи наших электрофонарей на пластмассовых касках высвечивают воду под ногами, поддерживающую своды крепь. Головы то и дело приходится склонять, но это не спасает от неожиданных ударов о выступы.

Скрыпник выказал искушенность в беседах с журналистами. Он знал, что мне требовалось, и почти не дожидался вопросов.

– Вы, я слышал, потомственный?..

– Да. Отец, трое братьев – все были или сейчас связаны с углем. Как стал шахтером? Вас, наверное, это интересует? Во всяком случае, не по призванию. Не по призванию. Подробно не буду распространяться, а если в нескольких словах, то вышло так. После школы поступил в медицинский. Разобрался, понял, что врачевание не для меня. Отслужил армию. Надумал податься в сельхозинститут. Три курса агрономического факультета... Ну, а там назрели всякие семейные обстоятельства. Понадобилось кормить семью. Шахта для этого представляла наиболее приемлемый вариант. Сейчас поступил заочно в горнометаллургический. Вот и вся эпопея.

– В бригадирах как оказались?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.