НТТМ – комсомольский цех пятилетки

Слово за слово, дошло до потасовки. Олегу досталось больше, чем другим, и на том, наверное, закончились бы его приятельские отношения с бывшими соседями по электропечи, если б и они не поставили крест на своей затее пуститься в бега. На вопрос, где ему довелось подцепить «фонари» да ссадины, Олег сумрачно отвечал: «Рыбья чешуя» погладила». Так или иначе, а смутное чувство неловкости за попытку оставить цех таилось в душе каждого, и представившаяся возможность помочь делу, безусловно, радовала и сглаживала огрехи недавнего конфликта. Однако все оказывалось куда сложнее.

— Ну, хорошо, – после паузы примирительно заговорила Нефедова, – допустим, ваши доводы не лишены рационального зерна, допустим, есть в них какая-то доля истины, но подумайте сами, является ли это основанием для того, чтобы срывать с фундамента нужную единицу оборудования и обрекать ее на длительный простой?

— А зачем срывать? – сразу же послышалось несколько голосов. – Пускай стоит на здоровье. Мы сделаем иначе.

Оказывается, и здесь все было детально продумано. К прессу-великану стали поспешно свозить заготовки. Не упустили из виду и те, что в свое время почему-то отстали от партии, одиночными пакетами сиротливо высились по укромным уголкам и в силу древности назывались «египетскими пирамидами».

Расчет был прост: остаться до утра, отштамповать максимальный задел и отключить многотонную установку на несколько дней. А участок эмалирования пусть работает в тишине, как он это делал прежде. Может, кое-что прояснится.

В результате эксперимента брак снизился. Но от этого совершенно ничего не прояснилось. Напротив, создалась такая неразбериха, от которой у Нефедовой зарябило в глазах. Десятки эмалированных панелей были исчервлены неуловимым вирусом, в то время как соседние с ними празднично сияли первородной белизной. В таком чередовании трудно было выявить какую-то закономерность. Графические линии годных и отбракованных заготовок делали по отношению друг к другу замысловатые виражи. Линии эти сходились, пересекались, шарахались в разные стороны и снова шли на сближение. Изворотливая «рыбья чешуя» словно почувствовала, что тайна ее близка к разгадке, и потому отчаянно петляла, изворачивалась и по-лисьи заметала свои следы.

Но отчего же все-таки стало меньше брака? Может, действительно в чем-то правы Олег и его товарищи?

Аналитики утверждают, что совершить подробную экскурсию по руслу любого техпроцесса, начиная от его истока и кончая устьем, – это уже добрая половина проводимой исследовательской работы. В данном, конкретном случае Нефедова решила пройти этот путь в обратном направлении: эмалирование, грунтовка, травление и так далее вплоть до исходных заготовительных операций. Чем ближе подвигалась она к многотонному прессу, тем больше утверждалась в мысли, что именно с ним связана разгадка. С трудом добилась она разрешения начальника цеха подержать эту громадину в простое еще несколько дней...

И тут уже почти окончательно сложившаяся концепция затрещала по швам и лопнула под щербатую ухмылку воспрянувшей духом «рыбьей чешуи». Последняя будто мстила за временное отступление и теперь бесновалась, наверстывая упущенное. Но именно это интенсивное проявление дефекта и навело Нефедову на единственно верное заключение: резонанс крупногабаритной установки ни при чем. Гораздо важнее выявить «биографию» всех заготовок.

Впервые в час обеда пребывал в покое новенький бильярд. По журнальным пометкам, по еще не вывезенным листовым отходам штамповщики установили очередность того, что отправлялось отсюда на эмалирование. Многое свидетельствовало о том, что «египетские пирамиды» оказались «рыбьей чешуе» не по зубам. Значит, склонность к дефекту таится в самом листе.

Зоя так погрузилась в раздумья, что соседу по бюро трижды пришлось окликнуть ее, приглашая к телефону.

– «Хозяйка» на проводе, – многозначительно уточнил он.

Так иногда технологи называли между собой начальницу химико-технологической лаборатории М. М. Зелкинд, чей авторитет специалиста котировался на заводе очень высоко.

— Да-да, я слушаю вас, – поспешно подняв трубку, сказала Нефедова.

— Зоя Андреевна, – долетело с другого конца провода, – добрый день, голубушка. Хотите новость? Мы сегодня заканчиваем первый раздел наших исследований. Так вот, в лаборатории склонны считать, что причина брака кроется в исходном материале, именно в нем.

Дальше говорилось что-то о стопроцентном контроле, о технических рекомендациях, составлявших, очевидно, самую главную суть проведенной работы, но Зоя молчала. Радость, негромкая, даже в чем-то застенчивая радость перехватила дыхание. То, что было выявлено в сутолоке цеха рядовым технологом, подкреплялось теперь непогрешимой весомостью лабораторного анализа.

Опыты продолжались. Любопытную вещь подметила заводская многотиражка: среди тех, кто встал на защиту здоровья бытовой газовой плиты, преобладают женщины.

– Да к тому же, судя по фамилиям, сановные, – шутили в цехе и называли эмалировщицу Наталью Панину, инженера Ларису Князеву, контролера Елену Бояринову и лаборантку Анастасию Королеву.

Инженер лаборатории Галина Михайловна Сапронова задержалась на работе. Исследовала новые грунтовочные материалы и так увлеклась делом, что не заметила, как замкнули входную дверь. Вечером на квартиру Сапроновой пожаловали сотрудники. Они пришли поздравить хозяйку дома с днем рождения и тут только сообразили, что виновница торжества сидит взаперти. На завод срочно отправили группу «спасения». Думали, достанется им от потерпевшей, а она шла и хвастала:

– Знаете, девчонки, я, наверное, сделала что-то вроде открытия. Оказывается, рыхлый грунт лучше плотного. Сквозь него легче улетучиться водороду. Жаль, не успела проверить окончательно.