Ники Лауда: «Рядом со мной в машине всегда смерть»

Лауда. Уже на первом круге обещало быть светопреставление с ранеными и погибшими. Риск катастрофы был слишком велик. Что лично меня окончательно подкосило, так это неожиданный конец дождя, я до сих пор в этом убежден. Когда резко кончается дождь, ехать становится еще хуже, чем в ливень, покрытие становится ужасным. Я убежден в том, что мне не повезло, а не в том, что я допустил ошибку.

Защитник. Многие считали, что у Ники хватило смелости побояться...

Обвинитель. Ну, это просто игра слов. На деле он испугался. «Страхом покрылся», как говорили на своем жаргоне механики фирмы «Феррари».

Лауда. Повторяю: есть вещи поважнее, чем чемпионат мира. Например, моя жизнь. Я оказался трусом? Ложь! Просто я думал головой, а не... После аварии я понял, что умереть очень легко. А погибнуть, совершив необдуманный поступок, еще легче. Короче говоря, нужно было больше смелости, чтобы остановиться, нежели продолжать. Мне хватило смелости выдержать весь тот поток грязи, который выливали на меня потом.

Обвинитель. А чем, как не трусостью, можно объяснить такой эпизод? В 1975 году на австрийском гоночном кольце «Цельтвег» в районе Граца один из этапов чемпионата мира проходил в сложнейших условиях, в дождливую погоду, покрытие было будто полито маслом. Гонка была прекращена после 29 кругов из 54, которые предстояло пройти. Аварии потерпели семь пилотов, а один — американец Марк Донохью — погиб. Лауда в этих условиях не пожелал рисковать и, будучи на первых кругах лидером, затем при ухудшении видимости стал пропускать соперников вперед, заняв в итоге зачетное шестое место. Разве это не трусость?

Защитник. Скоро вы договоритесь до того, что любой разумный поступок, продиктованный осторожностью, будете называть трусостью. Я считаю, что в этом эпизоде четко проявился тот самый рационализм и правильный расчет Лауды, о котором много сегодня говорилось. И хочу напомнить, что в 1977 году в Лондоне Лауде вручили приз «Самого храброго спортсмена года». Принимая этот приз, он выступил против организаторов автогонок, которые жертвуют здоровьем, а порой и жизнью спортсменов для рекламы своей продукции, пренебрегая элементарными нормами безопасности.

Лауда. Да, я тогда сказал, что не считаю, будто нужно доказывать свою отвагу, стартуя в ненормальных погодных условиях и на плохо подготовленной трассе. Это просто глупо.

Обвинитель. Но разве риск не является обязательным компонентом опасных видов спорта, к которым, в частности, относятся все виды автоспорта?

Защитник. Но это не служит основанием для того, чтобы увеличивать степень риска. Наоборот, ее необходимо уменьшать в разумных пределах.

Лауда. Никому не нужно, чтобы автомобильный спорт превратился в ритуал жертвоприношений. Никому не нужно, чтобы в каждом соревновании погибало бы по два человека. Даже с применением всех современных мер безопасности никогда не удастся избежать человеческих жертв, а именно они, к сожалению, привлекают к себе внимание определенной части зрителей. И по этой причине не следует увеличивать и без того высокую степень риска и выбирать особо опасные трассы. А Нюрбургринг — более опасная трасса (и я это, к сожалению, продемонстрировал), чем любая другая, по одной простой причине: она очень длинна (кольцо около 23 километров), и из-за этого помощь может быть оказана только с опозданием, что приводит к печальным, а иногда и трагическим последствиям.

Защитник. Известно, что у Ники в Нюрбургринге были и удачные гонки начиная с первых лет его карьеры.

Лауда. Несмотря на то, что это кольцо опасно, я все-таки не вижу в Нюрбургринге что-то сверхъестественное, он не бросит мне больше вызова. Вначале он мне даже нравился, так как сам я идеальный тип гонщика именно для трасс с подобными характеристиками. Это трек для тех, кто непрерывно совершенствуется, он рассчитан на тонкую и терпеливую работу. Я показывал на нем хорошие результаты, потому что отлично знал эту трассу. Перед первым стартом, еще в «Формуле-V», я тренировался там целую неделю. Я участвовал в гонках всех возможных категорий на этой трассе, даже в гонках «24 часа» (и выиграл их), и никогда ничего не имел против самой дистанции. И это потому, что меня не волновала безопасность трассы: наряду с обычной опасностью автоспорта я, не задумываясь, встретил и дополнительную, лишнюю опасность.

Обвинитель. Если гонщик начинает слишком задумываться над опасностью, ему лучше сменить профессию.

Защитник. Что значит, — слишком задумываться? Одни задумываются над опасностью, другие — нет.

Лауда. Я попытаюсь объяснить. Это началось, когда я уже «прибился» к «Формуле-1». Конечно, и раньше мне доводилось видеть аварии с человеческими жертвами, но они не трогали меня так сильно, потому что не было окончательного ответа на вопрос, не допустил ли сам гонщик какой-нибудь ошибки. Может быть, он выпил лишнего накануне вечером и из-за этого не был достаточно сосредоточен. А может, это просто не очень опытный гонщик и, следовательно, не совсем пригодный к данному виду спорта. Поэтому я особенно не задумывался над подобными вопросами. Мое отношение к этому изменилось только тогда, когда я вошел в число спортсменов мирового класса и увидел, как погибают такие же гонщики, как я, то есть люди, о чьих способностях и умениях я мог судить. Когда приходится постоянно видеть, как гибнут гонщики, не допустившие никакой ошибки, дело обретает совсем иной вид. Начинаешь поневоле задумываться, не обращать внимания невозможно.

Защитник. Какие именно аварии привели вас к такому выводу?

Лауда. Например, та, в которой погиб Роджер Вильямсон в Зандвурте, хотя это и случилось в основном из-за абсолютно непригодного огнетушителя на борту, при помощи которого разве что спичку можно было погасить. Или тот случай, который стоил жизни Ревсону в Южной Африке, когда Петер врезался в бортик. Или как снесло голову Хельмуту Конниггу в Уоткинс-Глене. Если человек сталкивается с подобными фактами и не делает никаких выводов — это бесчувственный человек. А я, с тех пор как осознал все это, постоянно борюсь с теми источниками опасности, которых можно избежать. Иногда в некоторых из нас просыпается «герой», а другие просто недостаточно шевелят мозгами. В 1976 году в Нюрбургринге я поступил необдуманно, удовлетворившись обещанием, что этот заезд будет последним.

Обвинитель. Может быть, в молодости Лауда был не такой, как в последние годы выступлений?

Защитник. Безусловно, он был не так опытен, но стиль свой он сумел продемонстрировать достаточно рано.

Лауда. Правильное суждение о моих возможностях автогонщика высказал Курт Бергман, менеджер команды, за которую я выступал вместе с Хельмутом Марко еще в «Формуле-V». «Никто ничего ему не дарил, — заявил Бергман. — Даже в его команде. Он первым в «Формуле-V» сделал круг по треку Нюрбургринг меньше чем за 10 минут, но потом Марко обошел его на виражах. В технике он ничего не смыслил, но у него было развитое чутье, отличная интуиция, не находящие себе реалистического объяснения и не сочетающиеся с существующей теорией. Он целиком посвятил себя автомобильному спорту. Я думал, что он станет отличным гонщиком «Формулы-II». Единственное, что могло бы ему воспрепятствовать, это финансовые трудности, ведь деньги часто являются основополагающим фактором карьеры. Ники, можно сказать, был готов на все, но мне он казался человеком, никогда не доводящим дела до конца. И тот факт, что жил он очень скромно, не мог ему помочь. Он всегда носил одну и ту же одежду и ничем не увлекался, кроме автоспорта».