— Виновата частая смена директоров. Они сюда приезжали как временщики с одной мыслью: лишь бы три года отработать, а до интерната им дела не было.

Один директор погиб при загадочных обстоятельствах под колесами поезда. Тогда же посадили на семь лет завхоза. Потом была директрисой некая Сереженкова. Избила прямо на занятиях учительницу — ключами по голове. Судили за хулиганство, оштрафовали на пятьдесят рублей. По партийной линии никакого наказания не дали. Благополучно отпустили в Монголию учить детей. Последний директор, Сидоров, раскатывал по району на интернатовской машине. Влетел на ней в аварию. Держал запойного завхоза, который дважды пропивал школьные деньги. Оформлял на . работу прикованных к постели пенсионеров. Они только в ведомостях расписывались, денежки получал неизвестно кто.

Взялся «раскручивать» эту историю Истринский горотдел милиции. Уголовного дела возбуждать не стали. Ограничились представлением в гороно: в школе-интернате четыре года грубо нарушалась штатно-финансовая дисциплина. Что же гороно? Был ли наказан Сидоров? Нет. Спокойно поехал на Кубу делиться богатым педагогическим опытом.

Кто же выдвигал, назначал, поддерживал всех этих директоров? Последние годы заведующим Истринским гороно был Вячеслав Михайлович Шолок. Сейчас он начальник одного из отделов союзного минпроса.

— Не стану утверждать, — сказал он мне, — что директора были отличные. Кто пойдет в школу-интернат? Средние были, удовлетворительные. Однако каждый внес свою крупицу в улучшение дел.

Ничего себе, улучшение...

В декабре 1986 года директорствовать в Дедовский интернат приехал Николай Львович Сарапкин. Педагог по образованию, он работал в комсомольских, затем в партийных органах. Теперь оставил хорошую должность в спорткомитете, двухкомнатную квартиру на Ленинском проспекте. Переселился в комнатку при школе, холодную, без душа. Зачем он сделал это? В районе терялись в догадках. Одно дело, человек идет на «черную работу», чтобы заслужить хорошую характеристику для заграницы. А тут сам, по своей воле, с «выездной» должности и — в грязь? Решение Сарапкина выглядело непонятным и даже пугающим. Зачем? А объяснялось все просто. Он любил детей. Он истосковался по большому, небумажному, самостоятельному делу. Он видел заброшенный сад и думал: «Посадим новый!», отданные сельхоз угодья — «Вернем!», старую кочегарку — «Отремонтируем!». Он читал Макаренко и думал о коммуне.

Появление такого директора тоже было отсветом времени. Никогда не поехал бы сюда, признался Сарапкин, если б не последние партийные решения, не изменившаяся атмосфера в стране.

Истосковалась школа по энтузиасту. Поддержать бы его, помочь советом, делом — ему, горячему, рвущемуся в бой, но неопытному пока и педагогу, и хозяйственнику. Но получилось все иначе.

Освоившись на новом месте и вникнув в проблемы, Сарапкин обратился к председателю горисполкома А. А. Су-хинину. «Нужно срочно ремонтировать котельную, — писал Сарапкин, — переводить ее на газовое отопление. Канализация и водопровод в аварийном состоянии. Вышло из строя большинство батарей. Почти забилась артезианская скважина. Течет крыша. Капитального ремонта не было двадцать пять лет!» Кроме дел неотложных, Сарапкин писал и о другом: нужно пустить до станции маршрутное такси, чтоб связать интернатскую глушь с внешним миром. Построить хоть сколько-нибудь жилья, чтобы взять молодых специалистов. Вернуть интернату сельхозугодья. Отремонтировать скотный двор, купить коров. Приобрести навесные орудия для бездарно простаивающего трактора...

От председателя исполкома письмо соскользнуло в гороно. Ответила заведующая Т. Б. Михайлова: «Капитальный ремонт будет проводиться в 1989 году... Для реконструкции котельной обратитесь в трест № '13... Для укрепления материально-технической базы обратитесь в шефствующие организации...» И в том же духе: «Вам необходимо связаться... Предлагаем Вам написать письмо... Обратитесь в...» Между строк ясно читалось: «Твой интернат — твои проблемы, сам их и решай, нас не впутывай».

Сарапкин не успокоился. Пошел на прием к заместителю министра просвещения. Написал письмо в обком партии. И добился своего. Интернату стали помогать. Исполком «нажал», и строители взялись за газификацию котельной. По всему району стали отыскивать газовое оборудование. На лето 1988 года запланировано начало капитального ремонта. Несколько субботников отработали в школе милиционеры из горотдела. Принялись вести три кружка для учеников. Даже комсомольцы — шефы из Дедовского монтажного управления, последние годы гордо не замечавшие интернат, — теперь вызвались организовать для ребят баскетбольную секцию. И комсомольцы фабрики технических тканей (да-да, той самой, которая в 1918 году организовала детскую колонию) собрались было в интернат на субботник — за много лет впервые — уже ждали автобуса, но выскочил директор фабрики Строев: «Субботник? В интернате? А урожай собирать кто будет? Прекратить!» Так и не поехали... Горком комсомола, кроме собранных детских книжечек, никакой помощью интернату похвастаться не может. «Разрабатываем план мероприятий», — сказал мне секретарь горкома Александр Лесневский. Да, Сарапкину стали помогать. Но помогают как-то... сквозь зубы, что ли. Визит к замминистра не забыли.

— Мы сделали большую ошибку, — напрямик сказала мне секретарь горкома партии Г. И. Иванова, — что взяли директором человека не из нашего района. Сидит теперь, строчит во все инстанции.

При мне ходил по интернату зампред горисполкома Сафронов. «Почему линолеум не моете?» — спрашивал он у Сарапкина, показывая на затертый тысячами подошв, но чистый пол.

— Мыли, Вячеслав Михайлович, он просто светлый.

— Нет, не мыли!

В спальне заметил символическую пылинку:

— Дежурные сегодня здесь не убирали. Поставьте им, Николай Львович, двойку.

— Непременно.

— А почему матрацы короче кроватей? Вы что, не видите, не можете заменить?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.