Непримиримость

Герасимов лгал; агентом была Зинаида Жуженко, адъютант боевика Сладкопевцева и его любовница; работала в Москве с Климовичем, начальником охранки первопрестольной; недавно отдала ему свою подругу Фрумкину; та готовила покушение; Зиночка сама пришила террористке потаенный карман, чтобы револьвер не был заметен, целовала перед актом, а сообщение о месте и дате уже лежало на жандармском столе.

— Предложения? — спросил Азеф, достав из кармана тяжелый серебряный портсигар. — Что вы предлагаете?

— Воссоздать боевую организацию. Понятно, под вашим началом. Нацелить ее на цареубийство.

— Так все же будем Николашу убирать? — тихо, как-то даже ликующе спросил Азеф. — Или снова игра?

— Спаси господь, — вздохнул Герасимов. — Священная особа, надежда наша, как можно...

— Вы меня интонациями не путайте, Александр Васильевич. А то ведь разорву монарха в клочья. Вы мне однозначно скажите, игра или всурьез?

Герасимов, ужаснувшись тому, что в голове его загрохотало слово «всерьез», взмахнул даже руками:

— Евгений Филиппович, окститесь!

— Ни один мой человек не будет арестован?

— Ни один. Ни в коем случае.

— Вы понимаете, что арест хоть одного из той группы, которую я создам, будет стоить мне жизни?

— Понимаю прекраснейшим образом.

Азеф поднялся, походил по зале, потом, склонившись над Герасимовым, спросил:

— А я новым Наумовым паче случая не окажусь? Герасимов захолодел: Азеф тронул то, чего он постоянно и затаенно боялся.

Дело было в начале девятьсот седьмого, когда из Царского позвонил генерал Дедюлин, самый близкий государыне человек, и, нервничая, попросил «милого Александра Васильевича» срочно приехать; Герасимов выехал незамедлительно.

— Два месяца тому назад, — начал Дедюлин, пригласив полковника погулять по парку, — казак царского конвоя Ратимов доложил своему командиру князю Трубецкому, что с ним познакомился сын начальника дворцовой почтово-телеграфной станции Владимир Наумов. Встречались несколько раз, говорили о том о сем, а потом молодой Наумов возьми да и дай казаку прочитать возмутительные прокламации. Ратимов бросился к Трубецкому. Князь поставил в известность начальника охраны государя Спиридовича. Вы ведь с ним в давнем дружестве, правда? Ну, а тот предложил казаку связей с Наумовым не прерывать, а, наоборот, еще больше сдружиться.

— Зачем? — спросил Герасимов. — Такие игры в Царском Селе рискованны, по-моему, надобно немедленно брать этого самого Наумова.

— Ну, я в подробности не входил, — сразу же отработал в сторону Дедюлин. — Видимо, Спиридович хотел выявить подлинные намерения молодого Наумова, мало ли что тот читает, сейчас все на гниль падки... Словом, Ратимов с санкции генерала Спиридовича попросил Наумова свести его с боевой группой эсеров в Петербурге. И тот вроде бы согласился... Вот почему я и пригласил вас: мы-то ведь только здесь, в Царском, сильны, а столица, а тем паче империя — словно бы другое государство.

Через час Герасимов встретился с Ратимовым. Беседовали долго.

Вместо того, чтобы арестовать Наумова, полковник решил поставить грандиозную провокацию с согласия Дедюлина и Спиридовича; понудил Ратимова поклясться перед иконами, что тот сказал правду; казак забожился; после этого поручил ему ехать в Петербург и просить Наумова поскорее организовать встречу с бомбистами.