...Ушли девчонки от Людмилы Сергеевны притихшие, немного даже как будто виноватые.

Понедельник. 12 декабря. После уроков на классное собрание пришел директор школы.

– Вы сбежали в среду с уроков – это чрезвычайное происшествие. И дважды сорвали дежурства по школе – это тоже чрезвычайное происшествие. Но то, что у вас исчез классный журнал – документ! – это уже ни в какие ворота не идет. Не нужно говорить, будто вы не знаете, куда исчез журнал, Его нет, и это – дело ваших рук. Я только одного не понимаю: как вы, при всем вашем уважении к Людмиле Сергеевне, могли допустить это? Ведь вы поставили ее под сильнейший удар. Даю вам ровно час – чтобы журнал был у меня в кабинете. В противном случае Людмила Сергеевна будет нести личную ответственность за пропажу, официального документа перед руководством школы и гороно. У меня все.

Директор вышел, оставив 10 «б» в мертвой тишине.

Через час в кабинет директора нести было еще нечего. Кто-то, явно в шутку, выдвинул гипотезу, что журнал стащил влюбленный. А что? Есть же в других классах ребята, которые влюблены в девчонок из 10 «б»? Кто-то из них, может, и стащил, чтобы узнать адреса, которые всегда пишутся в конце журнала.

Пока в классе шли разговоры, Лена Катаева обследовала кабинеты – там журнала не оказалось. Люда Шугаева с Ниной Павловой побывали в спортзале – ничего нет. Проверили все стенды в коридорах – тоже пусто. И снова сидели, разбирались, говорили, но в общем как-то несерьезно, с прохладцей, равнодушно, даже с шутками и смехом. Во-первых, все были уверены, ну просто голову наотруб, что никто из класса этого сделать не мог. Никто! Во-вторых, как-то с трудом представлялось, что Людмиле Сергеевне может попасть из-за какого-то журнала. Подумаешь, журнал. А в-третьих, не пора ли всем по домам?

– Ну, хорошо, все свободны. Я сама поговорю с директором.

Она осталась одна и только теперь с какой-то опустошающей душу тоской поняла, что проиграла по всем статьям. Да, проиграла. Дело ведь в конце концов не в чрезвычайных происшествиях и не в том, что она, возможно, будет иметь серьезные неприятности. Дело в ребятах, в их отношении ко всему случившемуся. Конечно, она тогда сделала ошибку, опрометчиво пообещав им поездку в Москву. Но ведь как она обещала? Просто сказала, что, если удастся достать путевку в «Спутнике», то они обязательно поедут в Москву. И ведь сколько раз – бессчетное количество! – умоляла, просила, чтобы выделили путевку, – ничего не помогало. «Путевок нет», – был ответ. И об этом она не раз рассказывала ребятам, и они каждый раз огорчались, но им и в голову не приходило обвинять Людмилу Сергеевну в том, что нет путевок. И, как странно, достаточно было небольшого внешнего толчка – другой класс едет в Хатынь, – чтобы разом порвались те нити, которыми, как ей казалось, она была крепко и глубоко связана с классом. Шесть лет она отдавала классу все лучшее, все самое доброе, что было в ней, чем сама владела, а они в конце концов отплатили ей равнодушием.

А может, ей все это только кажется? Может, все гораздо проще? Но как тяжело сейчас ощущать эту гнетущую тоску одиночества...

Пятница. 16 декабря.

– Людмила Сергеевна, вам письмо в канцелярии, – сказали Панфиловой в учительской.

Она взяла письмо, с удивлением вскрыла конверт:

«Дорогие товарищи! На ваш запрос отвечаем, что во время зимних каникул с 3 по 9 января мы можем принять 22 человека и разместить их в школе-интернате. Ждем от вас подтверждения желания выехать в Москву. С дружеским приветом – Ленинский райком комсомола, г. Москва».

Людмила Сергеевна читала и глазам своим не верила! Как, откуда могло свалиться такое счастье? Она и помнить давно уже не помнила, что когда-то они с Александрой Семеновной Бочининой, классным руководителем 10 «а» класса, просто так, наугад написали письма-запросы в несколько райкомов комсомола Москвы. Честное слово, когда они отправили свои письма, то настолько сами не верили в свою затею, что тут же забыли о ней, и даже ребятам ни разу не говорили, что написали письма. И вот такой неожиданный поворот...

Она читала и перечитывала это письмо, и в душе у нее происходила какая-то странная борьба самых противоречивых чувств: и радость, и ликование, и неожиданная обида на ребят, и досада, и горечь...

Может быть, только теперь, когда так неожиданно изменились обстоятельства, Людмила Сергеевна наконец осознала, насколько же глубоко были виноваты перед ней ребята. Ведь они прекрасно знали и понимали, что она много раз пыталась достать путевку в Москву, и то, что получить эту путевку никак не удавалось, совсем не было ее виной, скорее наоборот – это было ее болью. И это тоже понимали ребята. И все-таки, все понимая, они вдруг использовали свое формальное право обиды на классную руководительницу и, забыв о дружбе, доверии, справедливости, начали творить одно ЧП за другим, не думая, что настоящая цена этих ЧП – душевный эгоизм, равнодушие и черствость к человеку, которого, казалось бы, они так искренне и совсем недавно любили. Как часто в жизни случается подобное! Люди дружат, любят друг друга, и вдруг какая-то случайность, мелочь, сущий пустяк делают их отношения натянутыми, неискренними, даже враждебными. И совсем не потому, что есть серьезная и важная причина, а просто потому, что очень часто люди, даже не задумавшись о последствиях своих поступков, ставят свою личную, сиюминутную, сиюсекундную обиду превыше дружбы, справедливости, превыше чистых человеческих отношений, которые складываются годами, даже десятилетиями.

Людмила Сергеевна несла сейчас в класс письмо, как самую большую драгоценность, и в то же время ей страшно было за своих учеников, потому что она понимала, какую сложную реакцию вызовет это письмо в их душах...

Что же теперь будет с классом? И как они, ее ученики, будут смотреть ей в глаза после всего случившегося?

Что теперь будет?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.