Сейчас оглянусь, задумаюсь — противно становится. Как жил? Жил одним днем. Вообще не думал. Казалось, все так легко дается. Нет, работал много, уставал. Как все. Но... зарвался, мальчик. Год ездил без прав — никто ни разу не остановил. Вдруг вообразил: если немного выпить, то только лучше. Нет, деньги ни при чем. У меня их своих никогда не было. Матери отдавал. Родители же получали меньше меня...

Кто-то мне сказал сейчас: ты был бы другим, если бы не влепился. Это правда. Говорят: ты стал лучше. Может, просто стал задумываться. Кто я без гимнастики? Кто я вообще?

Я смотрел в глаза врачей и видел, что дело плохо. Язык их больничный непонятный, а смотрят плохо. Полтора месяца не спал. Лежал и думал. Обо всем успел передумать. Потом я узнал, что было собрание, ребят, которые были со мной в машине, и меня исключили из сборной. Когда поставили аппарат, Богуцкая заставила встать, но я не смог от боли. Потом уж мне сказали, что могла быть и ампутация. Надо бы всех врачей перечислить, спасибо сказать. Спасибо и тем, кто не отвернулся от меня.

О гимнастике не думал, пока не встал. Но едва встал — тут приехал Аркаев и прямо с костылями забрал на Круглое.

Я в глаза его смотрел. Он все молчал, но по глазам я его чувствовал... мне казалось, что он в меня верит. Зачем ему было со мной возиться? Не я — Королев был чемпионом.

Стыдно было ходить с аппаратом на ноге. Стыдно было и когда ребята в номер еду стали носить. Зачем, думал, я здесь, на Круглом? Кому я нужен, кому от меня польза? Аркаев сказал, чтобы появлялся в столовой. Тогда я начал вставать раньше всех и учиться ходить. Забрасывал костыли метров на десять вперед и ковылял. На льду все равно костыли разъезжались. Аркаев сказал, чтобы сидел в зале все тренировки. Первую — полтора часа, две другие — по два. Я сидел. Должна была хотя бы голова привыкнуть, начать работать. Аркаев очень жесткий. Он сказал: давай сразу говори, будешь ли готовиться. Будешь — выполняй все, что велю. А твоя болезнь никого не волнует. Теперь я знаю, что, если бы он оставил меня дома, ничего бы не получилось. Он мог сказать: восстанавливайся, а там посмотрим на тебя. Нет, я не смог бы. Без ребят, без зала.

Как раз в то время в газетах писали, что я нарушитель, такой-сякой. А я уже начал тренироваться. Это сильно вышибало. Уходил из зала. Посидишь час... чуть ли не в слезах. Руки опускались. Начались завихрения: все казалось, что окружающие не так смотрят. Преступник. Жена сейчас говорит: ты был такой тихий. Но ей же, когда сбегала с тренировок и мчалась в ЦИТО, говорили: ты с кем связалась, с нарушителем. Правда, конечно.

...Сидел в зале и думал: чего сижу, чего живу? Потом начал тренироваться. Аркаев смотрел так, будто говорил: «Сейчас прямо умри здесь, в зале».

В один прекрасный день пришел в зал, ребята говорят: ты, что ж, даже палку не взял. А, говорю, она мне не нужна!

И вспомнил все быстро. Стал потихоньку прыгать на батуте. Но тут вторая нога. Ну, это ничего. Думал, с правой полегче, болеть не будет. Но она стала болеть сильней левой. Я знал, что это уже никогда не пройдет, и, когда снова начал тренироваться, стал специально бить ноги, оббивать их, чтобы хоть немного привыкнуть к боли. Оказывается, надо только чуть-чуть привыкнуть... Хотя помню, как страшно было наступить на ногу.

Я думаю о людях, которые не год, не пять, но на протяжении многих лет постоянно находятся в форме. Конечно, есть чемпионы на год. Год пробыл, и все. Это большая удача, но... Только личность долго остается в спорте. Многим надо жертвовать.

А я стал разбрасываться. Сильной личностью я не был. Работал много, но никогда не думал, что гимнастика, пока я в ней, — моя работа... Сделаю все, чтобы держать в руках себя всю оставшуюся жизнь, спустился на землю с облаков... больно спустился.

«Ты должен...» — слышал я от Аркаева. Раз он сказал так: «Ты должен выйти. И не просто выйти, а с большой дубиной, и не просто с дубиной, а с зазубринами».

— Вышел? — спросил я.

— Про дубину ничего не могу сказать, — ответил он. — А вот себя начал уважать. Занял свое место.

— А если бы стал вторым?

— Нет, — сказал он. — Сломался бы.

«...Вижу молодых ребят, которые повторяют мои ошибки, а ничего не могу им сказать — не услышат. Как было и со мной: видят, что происходит порой с человеком в спорте, и говорят себе: со мной этого никогда не случится, я сильный, у самого себя из-под контроля не выйду. Можно приставить охранников... но каждый пройдет свой путь. Единицы пройдут его гладко. Но неужели действительно должно случиться что-то, что остановит и голову прояснит?»

— Нравилось читать хвалебные статьи о себе?

— Нравилось, — ответил он без улыбки. — Даже чушь про «человека без нервов» нравилась.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.