Заключив гражданский брак, они в конце года отправились за границу и путешествовали  по Италии, Тунису, Палестине. Женившись, Борис Николаевич остался прежним – экспансивным, вспыльчивым, порывистым, хотя его отношение к действительности изменилось. Душевные раны он пытался залечить работой и писал матери: «По возвращении в Россию приму все меры, чтобы обороняться от наплыва ненужных впечатлений. Перед моим взором теперь созревает план будущих литературных работ, которые создадут совсем новую форму литературы...».

Среди его творческих замыслов – «философский кирпич» под заглавием «Теория символизма» и эпическая трилогия о философии русской истории «Восток или Запад». Первой частью этой трилогии стал опубликованный тогда же роман «Серебряный голубь», в котором заметно влияние Гоголя. Проза поэта, причудливая, импрессионистическая, буквально кипит и переливается в этом романе всеми цветами радуги. Писатель вывел здесь образ Аси, наделив ее своим воображением чертами «тургеневской девушки».

Россия с «разложившимся прошлым и нерожденным будущим» определяет содержание посвященного Некрасову сборника «Пепел», куда вошли жанровые стихи и вещи социальной направленности. В другой сборник А.Белого «Урна» включены стихотворения того же периода, во многом навеянные «петербургской драмой» поэта, его трагическим и возвышенным чувством к Любови Дмитриевне. «В «Урне» я собираю свой собственный пепел, чтобы он не заслонял света моему живому «Я», - писал автор в предисловии к сборнику. В «Мусагете», между тем, были изданы сборники филосовских и критических статей А.Белого «Символизм» и «Арабески». Современники их, к сожалению, не оценили. Белого считали поэтом-мистиком, творцом необычных художественных форм, гением или сумасшедшим, пророком, паяцем – но только не теоретиком. Символисты не раз говорили, что «попытка Белого сойти с «пути безумий» на строгий путь критической мысли не могла не закончиться полной неудачей».

Раздраженный и растерянный, испытывающий нужду в средствах, Борис Николаевич вместе с женой весной 1911 года вернулись в Россию. В поисках случайного заработка он подрабатывал  в мелких газетенках и журналах, скитался по углам, которые предоставляли ему сердобольные знакомые. Хроническое безденежье приводило его в удрученное состояние. Доведенный до отчаяния, он писал  в середине года Блоку: «...Через 2 недели я зареву благим матом у всех порогов богатой буржуазной сволочи: «Подайте, Христа ради, А.Белому». Невзирая на сложные и запутанные отношения между знаменитыми поэтами, благородный Александр Александрович тут же выслал другу необходимые деньги. Это поддержало его на какое-то время.

Слегка воспрянув духом, Белый принялся  за вторую часть «Серебряного голубя». Основной темой нового произведения выступает Петербург как неживое видение, зловещее марево, скрывающее перекрестие двух главных тенденций исторического развития России. Жители этого зловещего города-призрака несут в себе губительную двойственность, противоречия, отравляющие их сознание и повлиявшие на жизнь и судьбу самого автора.

 «Апполон Апполонович (Аблеухов) не хотел думать далее: непокойные острова – раздавить, раздавить! Приковать их к земле железом огромного моста и проткнуть во всех направлениях проспектными стрелами... Мокрый, скользкий проспект пересекся мокрым проспектом под прямым, девяностоградусным углом; в точке пересечения линий стал городовой...»  Ну, как тут не вспомнить блоковское: «Ночь, улица, фонарь, аптека. Бессмысленный и тусклый свет...» Первый в мировой литературе «роман сознания». Абсолютный шедевр русской орнаментальной прозы.

После выхода романа Белый становится живым классиком. Приходит относительная материальная независимость, позволившая ему в 1912 году вновь отправиться с женой за границу. В Германии Борис Николаевич познакомился с основателем популярного антропософского движения австрийским доктором философии, лектором и социальным реформатором Р. Штейнером и сделался с тех пор его верным последователем. Переехав в 14-м году в Швейцарию, супруги Бугаевы вместе с другими последователями идей Штайнера участвовали  в строительстве фантастического Иоаннова храма.

Литературному творчеству Белого это  увлечение едва ли пошло на пользу. Погрузившись во внутреннее самопознание, писатель явно «не дотянул» до уровня «Петербурга» два своих последующих, автобиографических романа – «Котик Летаев» (1917) и «Крещеный китаец» (1921). Февральская революция встряхнула его сознание. Он увидел в ней неизбежный прорыв к спасению России. И столь же радостно встретил поначалу Октябрьскую революцию. Прославленному символисту она казалась величественным символом «спасительного освобождения творческих начал от инерции застоя, возможностью выхода России на новый виток духовного развития».

В предшествовавшие революции годы сумасшедшие поездки за Штайнером по всей Европе, лихорадочные лекционные выступления в разных городах на темы мировой культуры и философии (включая Ницше и Шопенгауэра) явственно обозначили душевную разность супругов Бугаевых. Еще в 1913 году Ася поставила мужу ультиматум: «Я не жена тебе».

«Ася объявила мне, что в антропософии она окончательно осознала свой путь как аскетизм, что ей трудно быть мне женой, что мы отныне будем лишь брат с сестрой... Все мои усилия протянуться к Асе и поведать ей мой внутренний мир, - писал позднее Белый, - разбиваются о какую-то корку ледяной холодности, равнодушия... Я не мыслю себе недели, проведенной без нее, а она – как будто вовсе не нуждается во мне».

В Россию супруги вернулись в 18-м году уже вполне отчужденными друг от друга людьми.

Большевики встретили стареющего писателя весьма приветливо. В то время, когда значительная часть творческой интеллигенции бежала из объятой Гражданской войной страны, укрепляющаяся Советская власть, остро нуждаясь в крупных именах, старалась «встроить» А.Белого, как и А.Блока, в складывающийся механизм своей идеологической политики.

Блок сперва восторженно призывал собратьев по перу «слушать музыку Революции» и в одночасье написал языком петроградской улицы проникнутую революционной стихией поэму «Двенадцать», возглавив в финале красногвардейский патруль фигурой Иисуса Христа «в белом венчике из роз» – словно впереди двенадцати апостолов обновленного мира. Белый откликнулся на октябрьские события поэмой «Христос» (1918), главный герой которой является светлым символом космической революции. Блок, правда, замолчал после издания «Двенадцати», а Белый попробовал «вписаться» в советскую реальность публицистическими произведениями «Очерк», «Революция и культура» и сборником стихов «Звезда». Тяготея к идеям так называемого «духовного коммунизма», он в первые послереволюционные годы вслед за В.Брюсовым, пафосно величавшим себя «поэтом-коммунистом», активно откликнулся на призыв партии развернуть культурно-просветительскую работу в массах и  неустанно трудился оратором, лектором, педагогом.

Но уже к 20-му году ему стало в Петрограде тяжко и тоскливо жить. Он стал мечтать о «побеге» за границу, по своему обыкновению, всем разболтал о вынашиваемых планах, и сам же дико пугался насмешливых вопросов друзей о сроках «побега».

И все же летом 1921 года Борису Николаевичу удалось выехать в Европу для организации издания своих книг. Назревавший исподволь разрыв со Штайнером повлек за собой окончательное расставание с Асей, на которое наложилась боль воспоминаний о Любови Дмитриевне.

Все это привел Белого в совершенно невменяемое состояние. Чинный Берлин оказался изумленным свидетелем затянувшейся истерии знаменитого русского писателя и поэта, сопровождавшейся пьяными танцами. Эмиграция, относившаяся к нему настороженно за то, что он остался в советской России, злорадствовала. Полубезумные фокстроты и польки на верандах берлинских кафе сменялись приступами глубокой депрессии. Белый, словно нарочно, пытался растоптать лучшее в себе, заглушить сердечную муку.

В горячечном бреду, сохранив, тем не менее, остатки свойственной ему хитрости, он сумел загладить вину перед советским посольством, выхлопотал себе въездную визу и уехал в Москву. Там 7 августа 1921 года его настигла весть о кончине Блока. Борис Николаевич очень тяжело переживал утрату. Написанный им некролог начинался словами: «Скончался А.А.Блок – первый поэт современности смолк первый голос, оборвалась песнь песней».

            Ни слова я... И снова я один

            Бреду, судьба моя, сквозь ряд твоих годин.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.